— Если уже позабыли Кагул, Очаков и Измаил, то не могли еще забыть Мачин: ведь всего полтора года тому назад я неплохо побил у Мачина их великого визиря. Думаю, потому и назначили меня послом: с победителем приходится больше считаться! Тем более что великий визирь остался тот же.
— А кто он?
— Юсуф-паша, по прозвищу "Коджа" — большой. Прозвали за высокий рост: турок — как колокольня. Борода у него, словно у пророка, по пояс, но талантов никаких. В молодости служил у капудана Гази-Хасана, на адмиралтейские деньги торговал на фрегатах с лотка. Разбогател, купил чин паши.
— Как у них просто!
— Да, у турок решают все две вещи — деньги и кинжал.
— Что было бы, если б у нас торговец с лотка стал министром?
— У нас и такие были.
— Кто?
— Меншикова забыла? А сколько у нас министров хуже любого лоточника! — махнул рукой Михаил Илларионович. Помолчал и сказал: — Да, как воевать с турками, я знаю, а вот как удержать их в мире — еще не пробовал!
— Найдешься! Я где-то читала, кажется, у леди Монтегю, что если хочешь заслужить расположение турок, надо хвалить все ихнее.
— Ну, на эту удочку — на лесть — кого не поймаешь! — усмехнулся Михаил Илларионович. — Восток любит лесть, но больше любит подношения, бакшиш. Не зря Фридрих Второй говаривал: "Турок за деньги готов продать даже своего пророка!"
— Представляю, какие чудесные вещи вы повезете в подарок султану и всем этим пашам. Драгоценные камни, меха, золото…
— Надо будет выбрать верного человека для надзора за дарами. Я вообще наберу в свиту побольше своих людей. Вытребую из моего Бугского егерского корпуса.
— Кому же ты поручишь хранение подарков?
— Майору Павлу Андреевичу Резвому.
— А-а, это верно. Он вполне подходит: порядочный и преданный человек. Мишенька, а нельзя ли пристроить куда-либо Федю Кутузова?
— А что с него толку-то, с Феди?
— Свой человек. Возьми, голубчик!
— Разве что офицером для посылок — на большее он не годится, — ответил Михаил Илларионович. — А скажи, что нового во дворце? Императрица долго оплакивала смерть Потемкина?
Екатерина Ильинишна улыбнулась:
— Ты помнишь, мы когда-то играли у Груши комедию Детуша "Привидение с барабаном"?
— Помню, ты играла баронессу.
— Ну так вот. Баронесса убивалась по мужу до тех пор, пока портной не принес ей красивое турецкое платье. То же было и здесь: императрица скоро утешилась…
— А как чувствует себя ее новый любимчик Зубов?
— С каждым днем все больше входит в силу и все больше наглеет. И как ему не наглеть, если придворные льстецы уже уверяют, что этот Платон достойнее древнего Платона.
— Ну, знаете! — возмутился Кутузов.
— Льстецы и просители стараются попасть к чему в уборную, когда он одевается и причесывается.
— Это что ж, как было у мадам Помпадур или у кардинала Флери? — усмехнулся Михаил Илларионович.
— Наш Федя Кутузов пошел к нему с прошением — хотел перевестись в гвардию, но вынужден был уйти ни с чем.
— Зубов не принял его?
— Не то. У Зубова тоже есть своя фаворитка — обезьянка. Она живет у него на свободе. Прыгает по ширмам, столам, диванам. С печки на люстру, с люстры на плечи посетителей. Увидит у кого-либо высокий тупей, прыг на плечи и ну теребить его. Льстецы и просители терпят, а наш Федя испугался за свой пышный тупей и ретировался.
— А как наследник Павел Петрович? Все в том же небрежении?
— Да. По-прежнему живет у себя в Гатчине. Возится со своим гатчинским гарнизоном. До других дел императрица его не допускает. А сама она сейчас занята женитьбой старшего внука, Александра.
— Не рановато ли ему жениться? Позволь, а сколько же Александру лет? — вдруг задумался Михаил Илларионович. — Он, кажется, на год старше нашей Прасковьюшки.
— Да, он родился вскоре после наводнения; значит, ему только пятнадцать.
— Сыну подыскивала невесту, когда ему еще пятнадцати лет не было, теперь за внука взялась. А кто же невеста?
— Дочь маркграфа Баденского. Маркграфиня прислала в Петербург двух дочерей на выбор: Луизу тринадцати лет и Фредерику одиннадцати.
— Кого же выбрал Александр?
— Старшую.
— А что, какова она?
— Прелестна. У нее греческий профиль, большие голубые глаза, чудесные белокурые волосы, приятный голос. Она сразу же всем понравилась. Императрица зовет ее "сиреною". И вот теперь Екатерина и весь двор изо всех сил стараются помочь неопытным возлюбленным.
— Ну, сводников и учителей цитерному искусству[9] в Зимнем хватит!