Кругозор, выходящий далеко за пределы гостиной, кухни и детской, позволяет писательнице вести повествование от лица героя-мужчины – юного Пола Мэннинга. Служа на строительстве железной дороги, он видит природу и людей, городской и сельский быт глазами истинного поэта, а бдительная совесть и проницательный ум (Пол действительно умён, хотя и стесняется того, что не получил блестящего образования) заставляют его анализировать глубинные мотивы чужих и собственных слов и поступков. Говоря с читателем устами рассказчика, автор тонко и ненавязчиво вплетает психологические наблюдения в ткань лирического повествования.
Образ молодого Мэннинга сродни образам тургеневских персонажей-мужчин: с первого взгляда полюбив Филлис, он, подобно героям «Аси» и «Вешних вод», испугался своей любви. Однако, сочтя себя недостойным того, чтобы добиваться взаимности, Пол не захотел искоренить чувство, пустившее глубокие корни в его душе. Будь он человеком более эгоистичным, он отстранился бы от пасторского семейства, чтобы не испытывать напрасной боли. Вместо этого он стал близким другом своей кузины и готов был радоваться её соединению с другим.
На тургеневских героинь похожа и сама Филлис. Их сближает многое: умение глубоко мыслить и тонко чувствовать, неханжеская религиозность, полное отсутствие склонности к рисовке и кокетству, неспособность сидеть без дела, сочувственное и уважительное, даже родственное, отношение к простому люду. Так же как Наталья Ласунская и Лиза Калитина, Ася и Елена Стахова, Филлис Хольман всегда верна самой себе и смело следует тому, что исходит из глубины её сердца. Живя в глуши, не слушая светской болтовни и не читая любовных романов, героиня Гаскелл вдруг открыла в себе способность глубоко, искренне и страстно полюбить мужчину. Не испугавшись этого незнакомого чувства, она позволила ему развиться настолько, что крушение надежд едва не стало для неё смертельным.
Среда, взрастившая Филлис такой, какая она есть, – это почти идиллический мир, первозданная красота которого подчёркивается неоднократным упоминанием «Георгик» Вергилия. В жизни героини нет ничего мелкого, пошлого и суетного. Только молитвы и чтение классиков, хлопоты по хозяйству, прогулки в полях да переклички с лесными птицами. Её окружают благонравные труженики, живущие и возделывающие землю под руководством своего пастора.
Священник, отец Филлис, сперва кажется не столько человеком, сколько воплощением духовной и физической мощи, вместилищем всевозможных добродетелей: глубокой религиозности, невероятного трудолюбия, всесторонней образованности, почти сверхъестественной самодисциплины. Поднимаясь в три часа утра, он ни минуты не тратит впустую и даже носит с собой книгу по инженерному делу, чтобы заполнять чтением неизбежно возникающие краткие перерывы в работе, а за каждым днём недели у него закреплён определённый род молитв. И всё же со временем мы видим, что мистер Хольман – не безликий идеал. Оказывается, он может сердиться (на других и особенно на себя), быть слепым к тому, чего не хочет видеть (при всём своём уме он долго не замечает страданий влюблённой Филлис), ошибаться и признавать свои ошибки. Приверженность пуританской морали иногда делает его смешным: он с искренним негодованием осуждает слабый пол за любовь к нарядам и украшениям (однако преодолевает собственную ограниченность в этом вопросе, преподнося больной дочери набор голубых лент).
Если же не принимать подобных мелочей во внимание, то религиозность отца Филлис чужда косности и не всегда умещается в рамках доктрины. Кульминация в развитии образа мистера Хольмана – сцена беседы с двумя другими пасторами, призывающими его не противиться воле Всевышнего и благословить уход Филлис. Человек берёт в нём верх над священнослужителем, а любовь к ближним – над любовью к Богу, и он отказывается смириться с тем, что кажется почти неизбежным. Не зря гнездо Хольманов называется Хоуп-Фарм – ферма «Надежда».
Надежда пастора на выздоровление Филлис сбылась. Надежда Филлис на воссоединение с Эдвардом Холдсвортом – нет. Но если героиня унаследовала от своего отца умение, несмотря ни на что, всегда верить в лучшее, она обязательно будет счастлива. Финал произведения может показаться довольно печальным, но, вкладывая в уста Филлис слова: «…мы заживём безмятежно, по-старому. Я знаю, мы сможем. Я смогу. И так будет!» – Гаскелл призывает нас смотреть на мир с оптимизмом.
Говоря о финальных эпизодах повести, нельзя не отметить того, насколько мастерски автор контролирует уровень эмоционального напряжения. Когда в упомянутой сцене беседы трёх пасторов драматизм достигает предельного накала, регистр повествования снижается: на «сцену» выходит ворчливая служанка Бетти (воплощение трезвого ума, не окультуренного образованием, но подкреплённого опытом и унаследованной народной мудростью) со своим монологом о любви брата Робинсона к сытным обедам. Из её же грубоватых уст звучит обращённый к Филлис призыв побороть уныние и вернуться к жизни ради близких людей. Взаимоперетекания трагического и комического, поэзии и прозы помогают автору избегать излишней сентиментальности, делая повествование естественным и полнокровным.