Через час сьер Вото был вынужден доложить королю, что в темнице Лувра Анри, Кузнеца, нет. А есть щепки от сгнившей (за ночь?!) и припаленной (чем?!) колодки, труп задушенного цепью стражника и взломанные замки. А заодно пропал и Гийом де Ла Тьеру, что сразу осложняло положение на границе Гаскони…
Лаконично выражаясь, Его Величество был крайне недоволен. Впрочем, королева Алиенора не обратила на это особого внимания.
— Сидите тут?.. — протиснулся к нам Жан-Шутник.
— Где ж нам еще быть?
Против ожидания, Жан нам не нахамил, а стал помогать-протаскивать еще одного человека. Худого, с седой бородой, который у кого-то в щель потребовал сумку и сразу, не задавая вопросов, кинулся к Гийому. Батюшки, Шутник лекаря нашел!
— Когда? — спросил лекарь, осторожно осматривая рану..
— Пить… Пить… Не гоже… — бредил Гийом. — Вперед, сукины дети! Пить…
— Четыре дня. Пятый. Я пробовал почистить, да поздно.
— Плохо дело. Очень плохо. Надо руку отнимать.
— Он же рыцарь! Как он без руки?!
— А если не отнять — будет кормом для червей! И рука тоже!
— Ты его слушай! — ткнул меня в бок Шутник. — На что я их брата терпеть ненавижу, но Бакан — всегда дело говорит.
— Почему ты нам помогаешь, Жан? Не друзья мы с тобой были…
— Не друзья, да… Но ты — кузнец. Господней милостью, кузнец. Честный мастер нашего цеха, прямо скажем — тебя за цехом нашим вспоминать будут. Кто ж я буду, если кузнецом будучи, кузнеца в беде брошу? Как мастерам в глаза стану смотреть? За своих держаться надо, своих выручать — иначе, какой мы цех? Не мной цех собран — не на мне ему и кончаться. Да и в тех бедах твоей вины нет. От мебельщиков тебе привет, телегу они собрали.
— Спаси тебя Бог, Жан-Шутник. Благодарствую. И мебельщикам тоже привет передавай.
— Верно ли говорят, — спросил лекарь, глядя как ученик меняет повязку. — Что в твоем отряде от поноса никто Богу душу не отдал, пока вы на замок ходили?
— Верно.
— Как так?
— Руки мыть надо перед едой. Воду пить только кипяченую. Мыть продукты. Варить их, особенно мясо. Яму выгребную копать в стороне и вниз по воде.
— И все?
— Да.
— Чудо Господне, истинно — чудо. — скептически заметил Бакан.
Воз поскрипывал. Честно сказать, наковальня была для него тяжеловата — хорошо еще, люди опытные её мудро поставили над передней осью — а то бы точно сломался. Гийом постанывал в тяжелом сне. Вдруг он закашлялся и застонал уже осознанно.
“Очнулся твой паренек”
“А чего это он мой?”
“Ну а чей же, коли ты его тащил?”
“Свой собственный. Я-то его тащил из сугубо своих моральных соображений…”
— Где… мы?
— На тракте. Едем потихоньку.
— Что с моей рукой?!
Я не стал ему врать.
— Тебе отрезали кисть.
Он завыл. Знаете что? У рыцарей не только такая же кровь красная. О потере и крушении надежд они тоже воют как все люди.
— Зачем?! Зачем все?! — плакал этот парень весело врывавшийся первым в ворота замка, без жалоб умиравший в каменном мешке. — Куда ты меня везешь?
— Эльзас.
— Зачем?! Дай мне умереть!
— Делать тебе руку.
Вой оборвался.
— Что?..
— Рука рыцаря должна держать щит, меч, копье и поводья? Так?
— Так… — с жуткой надеждой в голосе сказал мальчишка.
— Я считаю, что смогу сделать тебе такую руку. Будет больно — но рука у тебя будет.
Телега поскрипывала.
— Болит?
— Болит.
— Значит, ты жив. Цени.
— Анри…
Божечки мои… Даже имя вспомнил!
— Да?
— Ты потребуешь… мою душу?
— Ты меня с кем-то перепутал, — колеса скрипели. — Я потребую твоей службы. С мечом, копьем и щитом. Можешь молиться сколько пожелаешь. В свободное от службы время. В процессе тоже можешь, но не отвлекаясь…
— Поэтому ты меня вытащил? Безрукого? Ты не говоришь мне правды.
“Вот-вот… Он совсем не глуп. Почему?”
“Уж ты-то могла бы не спрашивать.”
— Сколько на свете людей, которым ты — не просто еще один голодный рот или столб с мечом?
К чести его сказать, он не стал тешить себя всякими увертками и пытаться что-то “уточнить”. Подумал минуту и сказал:
— Наверное… ну, человека два.
— Вот ты удивишься, а для меня тоже два — и ты со всей своей злостью, пожалуй, один из них. Надо таких людей беречь.
Гийом замолчал на час-полтора.
— Удивительное чудо. — сказал он вдруг на повороте. — Вся моя ненависть к тебе сначала привела меня в рыцари, потом в темницу, а теперь я непонятно кто — и вместо Иерусалима еду в неведомые края… С тобой.