— Старая, говорю!
— А я — однорукий. Рад знакомству.
— Ты издеваешься?!
— Госпожа моя, ты бы лучше поразмыслила, кого на пир звать. И когда его назначить.
— Какой пир? — обмирая спросила она.
— Ладно. Сделаем всё как положено. — Гийом слез с кровати, встал на колено и протянув к ней живую руку, произнес. — Госпожа Эльвира, я прошу твоей руки, а взамен отдаю свою. Каковая пока осталась. Ибо сердце моё ты уже забрала, и вернуть не сможешь. Я немолод, но состоятелен. Я однорук, но не труслив. Говорю мало — но слово моё весит много. Не отвергай же меня.
Возникла пауза. Он поднял седую от лунного света голову, посмотрел, и с немного напряженной иронией произнес.
— Было бы, госпожа, неплохо ответить “Да, конечно”. Или “Я подумаю”. Ну или вообще что-нибудь сказать.
— Мне холодно. — сформулировала она наконец свой стук зубами. — Я согласна.
— Ага. — он снова забрался к ней. — Так вот. Пир.
Ответа он не дождался. Сперва она отогревалась у его жесткого плеча, а потом просто уснула.
— Слышь, бугор, перетереть бы…
Старший мастер Этьен Леже вот этот вот жуликоватый говорок, мягко выражаясь, не любил. И вертлявого этого, откуда-то из Бургундии, тоже не любил. Но положение обязывало.
— Излагай.
— С прокатного вода течет — кипяток, а мы ее в пруд. Вот типа, мысль такая — вывести ее за прудом к склону и баню соорудить! И нам на душемойку дровами дают, а брать можно поменьше. И сразу — опа! — воды горячей скоко хотишь!
— Ты в уме? Ты видел, чего мы в пруд льем?! Туда не то что руку, палку совать страшно! И, типа, никто не увидит, что ты воду тыришь — а решат, что тырю я.
Вертлявый ухмыльнулся левым глазом
— Хе! В том-то и мысль, бугор! Мы эту воду никуда девать не будем. Вот на печи, значит, воздух греют вокруг печи повернув, да? Тема, значит, такая — берем трубу, протягиваем через сброс и выводим там наружу. Если трубу снизу подвести, а на отводе наверх поднять то — опа! Тока слегка подогреть! Тема, бугор!
Этьен поднял бровь.
— Я понятно — где я трубу возьму, и ты ж меня выпалишь в момент. А вот если мы всей бригадой въедем…
Я сел поудобнее и оценил: мужик с тюком, две бабы с тазом, пятеро детей от трех и до семи с каким-то веником, потом еще какая-то баба с полотенцем и корзиной…
— Скажи мне, досточтимый мой кастелян… как ты думаешь, на что мы смотрим?
— Мне кажется, господин, мы смотрим как у нас тырят дрова.
— А что меня при этом удивляет?
— Вероятно, мой господин, ты удивлен — почему всех этих людей это не волнует, и почему об этом не говорю тебе я.
— Тебя же в этом ничего не удивляет?
— Неимоверно удивляет, мой господин. Я уверен, что дрова у нас не вывозят, а всей этой толпы… Господь вседержитель, сколько ж у этой тетки детей?! … всей этой толпы на территории точно нет — и не будет, что характерно. Проверено.
— Тринадцать.
— М-м-м… Да, твоя правда, еще тот, что за юбку держится. Самое смешное, что мой человек доносил мне — вода горячая течет потоком чистая, речная и хватает ее на всех. Нашли они и место, откуда она течет — и выше мужики очень следят, чтобы… э-э-э… не оскверняли воду.
— У нас, оказывается, горячая река?
— Нет, мой господин, холодная. В том-то и дело.
Старею… Паровик пыхтел, но все-таки справлялся с валом. Последнее достижение, собранная, наконец, автоподача оправдала себя “на все деньги”. Я остановил привод, снял люнеты и вынул из поводка вал — полтора метра, и — отвечаю! — не более одной десятой миллиметра ошибки. Вот как могу! Никто так пока не может, только я. Вот теперь, пора ехать.
Первым делом, конечно, в сборочный.
— Пьер! Где тебя черт носит?!
— Туточки мы, Ваша Светлость, туточки!
— На. Ставь. — я сунул ему оба вала и сделал вид, что прямо вот не интересно.
Пьер запихнул в глаз новомодное стекло и полез в карман за калибром. Перепроверил он три раза.
— Но, господин!!!
— Что? Неужели не попал?
— Но КАК?!
— Что “как”? Как ставить? Я бы предложил вывесить по центрам, прогреть посадочные втулки в масляной ванне и, заранее поставив человека с кувалдой, аккуратно сверху…
— Господин, КАК вы их сделали?! Один в один, две штуки, за три дня! Чудо!!
— Собирай паровики, Пьер. — хлопнул я его по плечу. — Это ж мое дело — как. Потом покажу, тебе понравится.
Пошел дальше — к печам. Кто у нас сегодня старший мастер? Герхарт фон Цуппе должен быть. Третий сын “богатого” отца — теперь он эту деревню мог бы с потрохами купить, только зачем она ему?