— Нет, но какие-же сволочи!! Всех казню!
— С кем останешься, сын мой? Не делай глупостей. Сверх меры.
Ее вели через залы. Воины в тяжелых пластинчатых доспехах стояли с открытыми забралами у каждой пары широких дверей и смотрели на неё как… как на незначащую тетку.
Окна, забранные цветными стеклами. Чистые полы — он всегда любил чистоту. Тепло.
Последней в ряду оказалась комната с боковыми дверями, в которой стояло за конторками три человека — два юноши и один пожилой писарь, а у боковой двери. Мальчишки уставились на нее с восторгом, но “писарь” поднял глаза и они моментально уткнулись в свои письма.
— Как доложить? — спросил старший у её конвоя.
— Алиенор, королева.
— Ожидайте.
Её даже не спрашивали ни о чем. “Писарь” вошел в боковую дверь без стука, дверь тоже открылась бесшумно. Входя, этот “привратник” не поклонился, но всей фигурой изобразил извинение, почтительность, уважение. Надо же какой… гибкий.
— Вас просят.
Анри-Кузнец не сказать, чтобы постарел. Он поседел, он… заматерел. Был молодой кабанчик — а стал Вепрь. Стальной Вепрь. Он сидел за большим, винно-красного оттенка, темным столом с блестящей ровной поверхностью. На столе лежали свитки, стояла чернильница и два больших шандала со свечами. Окна в зале были с цветным верхом и прозрачным огромным низом, так что на полированном полу с каменными узорами как будто цвели два диковинных цветка.
Он не встал.
— Госпожа Алиенор, королева, — не “моя госпожа”. Почему-то это царапнуло. — Здравствуй и радуйся! Садись, пожалуйста. Рад видеть тебя — у меня редко бывают столь прекрасные гости.
Оказывается, его помощник уже внес ей кресло.
— Здравствуй, Анри-Кузнец.
— Как добралась? Тебе не доставили неудобств?
— Меня доставили как мебель. Проследив, чтобы не поцарапать.
— Накормлены ли твои люди? Не нуждаются ли они в чем-то?
— Меня привели сюда, чтобы мы обсудили… условия содержания?
— Можем обсудить новый сборник стихов. Я получил его вчера… В целом, мы можем вообще ничего не обсуждать. Думаю, ты понимаешь, почему.
Она понимала.
— Я многому у тебя научился, благородная госпожа. Сам факт того, что ты прибыла ко мне в сопровождении моих людей — единственное, что мне требовалось. Сегодня прохладно, может быть подогретого вина? Индийские пряности.
— Играешь роль радушного хозяина? Может, еще почитаешь что-нибудь из этого сборника?
Стальной Вепрь изобразил любезный поклон, не вставая с кресла.
Стальной вепрь прочел строфу легко, без нажима — совсем не так, как читают менестрели.
— Почему же — играю? Я хозяин, и я душевно рад тебя видеть. Собственно, беспокоить тебя мне не надо, но может быть, сама желаешь что-то обсудить? Если ты выйдешь отсюда прямо сейчас, то тебе это серьезно повредит.
Она помолчала.
— Мне нечего предложить тебе… Если только себя?
— Я не покупаю и не продаю людей.
— Речь о передаче владений. Не говори мне, что ты этого не понимаешь.
— А зачем мне твои владения? — тихо спросил Железный Вепрь.
— Тебе не нужна Аквитания?!
— Нет. И Пуатье не нужен.
Повисло молчание.
— Почему?
— А что я мог бы от неё получить — кроме непроходящей головной боли? Даже при условии, что ты — Ты! — согласишься уменьшить свою власть. Кстати, ты воевать начала ведь не просто так, правда? Если не секрет — что ты хотела, на самом деле?
— Границу.
Анри поднял брови с понимающей гримасой.
— Бегут?
— Ты это делаешь намеренно?
— Что именно? Я никого не сманиваю. Я только требую, чтобы они соблюдали законы моих земель. И пускаю только тех, у кого есть два золотых мараведи… прости, три турских ливра на семью.
— И не возвращаешь никого сеньорам.
— Не возвращаю. А у тебя многие возвращают?
— Ты понимаешь, что убиваешь нас?
— Кого — “нас”? Лангедок, Нормандию, Иль-де-Франс, Аквитанию, Наварру, Гасконь — мне продолжить? Не много ли “Вас”, чтоб я всех-то лично убивал?
— Забавно. Ты как враг объединил нас — так что да. Ты.
— Так кого же?
— Тебе начать перечислять рода? А ты их знаешь?
Анри покивал и вдруг поднял голову, склонив её как птица.
— Нет, не знаю. Только, интересно — что ты их знаешь. А значит их мало. Ну, пара сотен. А крестьян, горожан, священников — ты знаешь? Не интересовалась. Они тебе неинтересны. Главное, чтобы благородные рода и дальше жили хорошо… Ты ехала через мои внутренние земли — ты не заметила разницы? Сбежавшие в основном убедительно живы. И благородные рода у меня отлично живут на общих основаниях. Долго живут их сыновья и дочери, а не тридцать лет.