Высокие окна, крепкая лежанка со шкурами и подушками, полки. На полках — камни, куски металла, инструменты, свитки. Стол стоял под окном, на возвышении — а правее стола было что-то вроде насеста, только потолще. На насесте сидел, без одобрения поглядывая на нее, большой ворон — с седыми по краям перьями над глазами.
— Как зовут твоего ворона, Анри? — спросила она вместо приветствия, приглядываясь к красивой птице.
— Не протягивай к нему руки, клюнет. Мунин. Его зовут Мунин…
— Кажется, великоват для него насест?
— Второго ворона сейчас, как обычно, нет… Ему же тоже надо где-то отдыхать.
Ее телохранитель сдавленно икнул.
— Вообще, для завершения образа посадил бы его на плечо.
Кузнец посмотрел на нее левым глазом. Больной правый был прикрыт повязкой.
— Я здесь главный — он должен сидеть ниже. Для воронов это важно.
— Господин. — вдруг сдавленно спросил ее огромный сопровождающий, которого как будто камнем придавило. — Как зовут твоего второго ворона?
Кузнец не высказал гнева или неудовольствия, хотя вроде-бы сопровождающему совершенно не полагалось говорить.
— Ты же знаешь, воин. Его зовут Хугин. Присядь, разговор с твоей госпожой обещает быть долгим. Я обещаю, ничего плохого с ней не случится и она уйдет отсюда без урона здоровью и чести, по своей воле. Как и ты сам, если не будешь дурить.
Ворон, искоса поглядывая на гостей, перекладывал клювом перья.
— Госпожа, это Кузнец! У которого два ручных ворона — Хугин и Мунин! У него болит правый глаз и есть сын, обманувший весь твой двор!!! Это же… это сам Один! Бежим отсюда, госпожа, пока он позволяет!!!
— Нам надо с ним договориться. Никуда мы не бежим.
— С ним НЕЛЬЗЯ договариваться, госпожа!
— Это почему? Пока мне это удавалось…
— Одно из его имен — Отец Обмана.
— Мы. Никуда. Не. Бежим.
Марта бежала по коридорам и залам, не замечая часовых, игнорируя недоуменные окрики. Чепец сбился, дыхания не хватало, но ужас и обида гнали её вперед. Она ворвалась в рабочий кабинет герцога, даже не заметив секретаря.
— Марта? — поднял седые брови Вепрь. — Что случилось?
— За что?! — выдохнула она ему в лицо весь огонь своей обиды. — За что вы меня выгнали?!
— Кто тебя выгнал и откуда? Тебе не понравился дом? Я распорядился найти поближе к замку. Надеюсь, стряпчий не настолько провалил дело, чтобы ты уходила c кухни?
Он… он… он не выгоняет? Спокойный голос, спокойный вопрос — и пламя, гнавшее её вперед, как будто стало затухать. Ужас уходил, Марта начала замечать окружение… Господь всемогущий, да у него же гости!
— А еще говорят, — вполголоса заметил старший из них. — Что северяне холодны.
— Глупости. — заметил второй. — У хорошей кухарки холодна только рыба — и та на леднике.
— Да, моя как-то кинула в меня сковородкой. Хвала Господу, не попала. Было бы обидно терять… сковородку.
— Вот, Ваша Светлость, ваши-то сковородки не вдруг купишь…
— Сковородки, господа, мы только учимся делать. Задача непростая, заказчики придирчивые, чай не мечи… Первым делом, все идет строго Марте. Не обсуждается, господа. Мы тоже есть хотим.
— Донья Марта, — вишневые глаза старшего гостя буквально обласкали её… всю. — Вы ведь не оставите нас сегодня без своего легендарного обеда?
Вот ведь охальник старый! Куда уста… Господи! В каком она виде!!! Она попыталась поправить чепец, но щеки горели, и… ох…
— Отто! — позвал Железный Вепрь. — Проводи, пожалуйста… донью Марту.
Позорище-то какое! Пресвятая Богородица! Как же теперь и жить-то!
— Марта! — позвал её герцог. Она повернулась, не смея поднять глаза.
— С Днем Ангела. Позовешь уж меня старого на новоселье?..
Она сделала книксен и хотела убежать — но тут уж секретарь её поймал и удержал. Что-то он ей еще успокоительно говорил.
Сыро, к счастью. Река под колышущейся вуалью дождя иногда почти растворяется в берегах, вязы буквально полыхают огнем. С грядок уже убрали все, кроме тыкв.
Нога ноет.
Сижу в своем кресле и грустно размышляю, что надо бы приделать к нему колеса. Где-то я видел уже такую картинку — Луи XIV, Версальский парк… М-да, Грустный старый упрямый король в кресле, злые тоскливые придворные в свите, дождь… Или просто осень.
Я не король, тут не Версаль, да и придворных, слава Господу, не видать.
Старший садовник осторожно заглянул за угол.
— Сидит? — спросили его.
— Сидит.
— Может хоть, там, я не знаю — плащ какой принести?.. — спросил кто-то из молодых рабочих.