Это ее противник тоже отбил, слегка развернувшись, и подставившись с другой стороны. Заметив это, женщина сделала резкий, рискованный выпад вперед — и попала. Клинок вошел ровно между ребер на половину лезвия, и от неожиданности она выпустила рукоять. Враг не удержался на ногах и упал, выронив меч. Тот упал прямо на пыльный камень, издав резкий неприятный звон, резанувший по ушам.
— Мариэн… — вдруг сказал он, и закашлялся. В уголках губ показалась кровь, а зрачки женщины расширились от осознания произошедшего. Память начала возвращаться лавиной, калейдоскопом сменяющих друг друга картинок. Это он, он говорил ей все эти прописные истины! Фактически, был вторым учителем. Еще совсем недавно… Что же она наделала?! Мариэн — это было ее имя — вспомнила все.
Как она ухаживала за больными — втайне используя магию, чтобы лечить людей, хоть это было и запрещено. Как потеряла своих родителей. Как держалась за надежду сделать мир лучше хоть немного своими силами. Как встретила… его, как полюбила. Как училась сражаться и как билась против того, что ненавидела всю сознательную жизнь.
И как в этой стране карают преступников. Отвратительная издевательская традиция. Уже за одно то, что это когда-то пришло в голову первому Главному Клирику, их следовало бы выжечь, как заразную болезнь! Из глаз Мариэн брызнули слезы отчаяния. Скорее всего, здесь магия не действует. Его не спасти, что бы она ни делала!
Впрочем, сжав зубы, она все же попыталась зачитать простенький наговор, останавливающий кровь. Это не помогало, и Мариэн начала вспоминать другие заклятия, которые могли бы помочь, но не требовали дополнительных ингредиентов. Одно, другое, третье. Кровь течет пугающе быстро, словно в насмешку над желанием вытащить только что собственноручно убитого мужчину. Все бесполезно! Единственный дорогой человек в ее жизни был мертв. И она была убийцей. Совершенно лишенная сил, она опустилась на пол и зашлась рыданиями.
Мариэн не помнила, как искала выход из этого проклятого места, как добралась домой. Казалось, ее жизнь была кончена. Ее мечты — их мечты — теперь никогда не осуществятся. Их заговор с треском провалился, и теперь надеяться было не на что. Она не знала, как жить дальше после такого провала, хотя бы потому, что у нее давно никого не осталось. Ни детей, ни родных, ни даже близких друзей. До встречи с Рикардом она не понимала своего одиночества. Теперь — ощутила до отвращения остро. И самое омерзительное, что ей даже некому отомстить. Собственному отражению? Ха!
Идея промелькнула в голове вспышкой. И в самом деле. Кому мстить, как не себе? Да даже не в мести дело, просто ради чего жить-то? День за днем осознавать пустоту и бессмысленность своего существования, день за днем понимать, что виновата в этом сама. Когда мгновения тянутся как века, потому что живешь, словно воскрешенная кукла. Двигающаяся, переживывающая пищу, пытающаяся практиковать лекарскую магию, но при этом как будто и не живущая вовсе. К чему это? Ради кого, себя? Себя Мариэн никогда особенно не любила, скорее уж относилась к себе как к чему-то, что просто есть, и поди еще пойми, зачем. А страха перед смертью она и раньше-то не испытывала, а уж теперь… Знала бы — поддалась бы. Рикард сильнее, в конце концов.
Женщина вспомнила, что когда-то слышала, будто если хочешь уйти, есть простой способ. Если делать это правильно, то даже и не особенно больно, но от боли она уходить не хотела. Какой в этом смысл? Живая она ее не боялась, отчего должна бояться, будучи фактически уже мертвой изнутри? Как только принятое решение обрело четкие очертания, она, не мешкая и не давая себе возможности струсить и передумать, решительным шагом отправилась искать лезвие. Когда-то этим небольшим остро наточенным кусочком стали она резала на мелкие кусочки травы… Теперь тоже порежет.
Беглый взгляд на бледные руки позволил утвердиться в решении. Неправильно сделать нечто подобное она не смогла бы и в далекой, как будто не существовавшей юности. Резкие движения руками, и вот, кровь ярким пятном выделяется на бледной коже, быстро утекая из тела вместе с жизнью. Голова закружилась, и Мариэн упала прямо рядом со своим «уголком травника», заливая багрянцем плотный деревянный пол. В голове мелькнула отстраненная мысль: больше здесь никто жить не будет, густой кровяной дух, начисто впитавшийся в дерево, отпугнет кого угодно. Было больно, но в то же время странно спокойно, будто телесные страдания вытеснили душевные.
«Теперь мы будем вместе, Рикард», — подумала она, и от мысли об этом вдруг стало легко и приятно.
Сознание женщины угасало. Оставалось только совершить последнее усилие — опустить веки. Почему-то это вдруг стало очень тяжело. Пространство будто стало густым. Мерцающие полосы света проносились перед ней и изгибались, складываясь в… руны?
«Заповедь шестая. Да не будет оборвана жизнь твоя рукой твоей, ибо жизнь твоя есть дар мой. Так говорю я, Ви'Эриза, твоя богиня и мать», — прозвучал голос в ее сознании, стремительно возвращавшемся к жизни. Время перед ней быстро проносилось в обратном направлении. Вот Мариэн будто стирает линию, проведенную для простоты, а кровь резко втекает обратно. Затем она встает, и кладет лезвие в шкатулку. Вот она выходит из дома, закрывает дверь, и… все. Она жива и здорова. Словно ничего и никогда не было. Словно она не принимала никакого решения.
— Несправедливо! — прокричала она ночному небу и опустилась на землю. Было все так же невыносимо больно и тяжело. Может, все же второй раз эта магия не сработает?
Она заметалась. Делать то же самое не имело смысла, тем более, что ощущения от возвращения времени назад были противоестественно мерзкие. Что же предпринять? Яд?
Он мог бы сработать, да. Будучи травницей, Мариэн обладала и нужными знаниями, и нужными травами. Кое-какие из них нельзя было употреблять вместе даже в крайне малых количествах — они вызывали быструю и крайне болезненную смерть. А чтобы не мучиться понапрасну, можно использовать на себе простое заклинание, которое применяли для облегчения страданий умирающих. Обезболивающее полностью.
Решено! Зайдя обратно домой, Мариэн быстро нашла корень кера и толченые лепестки теневой лилии. Высыпав их в чашу с водой, она тихо пробормотала то заклинание. А чтобы убедиться в наличии от него требуемого эффекта, прокусила большой палец правой руки до крови — больно действительно не было. Слегка обрадованная удачным планом, травница жадно начала пить.
Внезапно тело женщины против ее воли опустилось на землю. «Странно умирать и ничего не чувствовать», — только и успела подумать она, прежде чем воздух снова стал непроницаемо густым, и уже знакомые светящиеся линии появились перед ней снова.
Да что же это такое?! Неужели она даже власти над собственной жизнью не заслужила? С какой-то мрачной решимостью Мариэн замыслила еще одну попытку. В конце концов, сколько эта… богиня должна вмешиваться в ее жизнь и смерть? Неужели до бесконечности?
Она пробовала резать себя, пробовала яд, но не пыталась использовать для этого изначальные стихии. Огонь, вода — вечные помощники людей в деле истребления себе подобных. Значит ли это, что и в самоистреблении они могут помочь? Мариэн показалось, что да.
Как в тумане, ощущая некоторую нереальность происходящего, женщина вышла из дома, взяв широкую деревянную бадью, оставшуюся еще от ее родителей, и потому несколько потертую. Рядом протекала полноводная, чистая Равнинная река, куда Мариэн часто ходила за водой для мытья или приготовления очередного настоя. Перед тем, как наполнить деревянную «помощницу», она бросила невольный взгляд на свое отражение.
Как и всегда, она увидела усталую женщину среднего возраста, только морщинки в уголках глаз совершенно разгладились, ведь она больше не улыбалась. Черные круги под ними теперь стали похожи на синяки, а светло-карие зрачки, обычно к центру отдававшие в желтизну, теперь сильно потемнели. Глаза блестели от непролитых слез, а веки припухли от тех, что она уже успела пролить. Темно-коричневое с синим платье потемнело от грязи «форта» и крови Рикарда, а светло-русые волосы, кое-как забранные наверх лентой, явно нуждались в мытье. Она выглядела несчастной и изможденной, а ее низкий рост только усиливал это впечатление. Травница отшатнулась, не в силах долго смотреть на свое отражение, и все-таки набрала воду, практически не глядя.