Она испуганно дернулась, понимая, что совершенно точно чего-то не понимает. Возможно ли, что в Рикарда вселяется… бог? Или никакого Рикарда нет?! В каком-то животном страхе, что мгновенно сковал сознание, она задала единственный вопрос, пришедший в голову:
— Кто вы такой?
Вместо ответа мужчина щелкнул пальцами и в его дверь тут же вбежал сам Главный Клирик и мгновенно пал ниц. Невольно, Мариэн отметила: таким напыщенного ублюдка в роскошном бело-золотом одеянии, облипающим жирное брюхо, скорее всего не видел никто до нее. Испуганным, распластанным у ног своего бога, и готовым лизать его ботинки, если понадобится. Хотя, конечно, кто-то может и видел, но уже не расскажет. А вот из тех, кто еще не похоронен… Она явно единственная. «Потому что те, кто видит — долго после этого не живут», — тут же пришла мрачная мысль.
— О Всеотец, милосердный… — только и успел пропищать он, резанув по ушам травницы мерзким голоском, прежде чем был прерван властным приказом.
— Встань, червяк. Уведи эту девушку в подземелье. В то самое подземелье.
Мариэн побледнела. Чем грозило «то самое» она знать решительно не хотела, только вот чем защищаться? Она в панике огляделась вокруг. В этой временной линии у нее не было ни оружия, ни нормальной одежды, ни трав. Мало кто ложится в постель с любымым мужчиной во всеоружии. Конечно, она не была совсем уж обнажена, на ней была белая ночная рубашка, но это не особенно утешало.
В голову закралось пугающее подозрение что фокус с разворотом времени больше не пройдет. Иначе зачем ошейник? Не от магии же ее защищать, в самом деле. Она горько усмехнулась от своей наивности, растерянно замерев. Впрочем, от Клирика женщина приготовилась отбиваться до последнего. Только практически сразу поняла, насколько это будет бестолку: у них все, и магия, и сила, перевес не на ее стороне и это очень мягко сказано. Снова раздался щелчок пальцев «Всеотца», и взявшиеся из ниоткуда веревки, будто сделанные из черного тумана, плотно связали руки, ноги и заткнули рот травницы, отрезая даже мизерную возможность побега. Она не могла теперь уйти из жизни! Навсегда или нет, не имело значения.
В Рикарде изменилось все, когда он сбросил маску, и в то же время не изменилось ничего. То же тело, то же лицо, та же одежда, которой было не слишком много: он не удосужился накинуть на себя даже простыню. Зато манера держаться теперь выдавала в нем совсем не человека, или, по крайней мере, человека очень властного и самоуверенного. Куда исчез добрый, отзывчивый Рикард можно было теперь только гадать, ведь эти личности правда были совершенно разными. Словно братья-близнецы, один из которых добрый, а второй — порочный и злой. Или отражение в кривом зеркале?
— Прости, дорогая Мари. Мне не нужны в этом мире сильные люди, и, если даже крах всех надежд и мечтаний не сломал тебя, остается только смерть. Мед-лен-на-я, — сказал предмет ее испуганных раздумий, словно смакуя последнее слово. На губах его играла гротескная ухмылка, а глаза возбужденно блестели, словно в предвкушении чего-то хорошего. — Ты не первая, кто нашел эту лазейку в чарах Эризы. И вряд ли ты будешь последней.
Теперь мысли метались в ее голове, словно испуганные певчие птички в клетке. Ситуация была безвыходной. Совершенно.
Глава 4
Слово «уведи» оказалось несколько неподходящим по отношению к Мариэн, потому что Клирику пришлось закинуть ее на плечо и нести, словно окоченевший труп. Она все видела и слышала, но ничего не могла сделать, отчего ею владела странная смесь ужаса с бешенством. Даже душевная боль отошла на второй план: строго говоря это не предательство, а обман, на который женщина с радостью попалась, понадеявшись урвать немного счастья.
Мимо проносились коридоры, о которых она и не подозревала. Ну да, что стоит богу вынудить дворец казаться небольшим домишкой, если ему того захочется. Сердце быстро колотилось, из глаз текли неконтролируемые слезы. Клирик шел, злобно бранясь и периодически отдавая отрывистые приказы подчиненным.
Мариэн видела мало, но даже по обуви «собеседников» главы государства и по тому, как они отвечали на приказы, можно было сделать простейший логический вывод: он созывает пыточную команду. Для нее. Выполняя приказ своего безумного, гротескного божества, упивающегося страданиями и ломкой тех, кто оказался слишком упрям, чтобы сложить руки после первых штрихов кошмарного спектакля, через который наверняка прошла отнюдь не она одна. Он говорил: «мне не нужны сильные люди». Травница подозревала, нужны: иначе ему будет слишком скучно. И ее колотило от ужаса осознания, что это значит.
Наконец, Клирик остановился. Раздался щелчок замка, и Мариэн неожиданно больно ударилась бедром о каменный пол. Ей повезло, она упала на бок, и теперь видела, как дверь запирается прямо у нее на глазах. В камере не было ничего, даже тюфяка или миски для воды, только нечто вроде каменного пьедестала с четырьмя парами наручников. Зато прямо напротив, через решетку отчетливо виднелись окровавленные инструменты, а рядом с ними — печка и щипцы, ожидавшие на ней своего часа. Слегка приподняв голову, Мариэн разглядела несколько видов тисков, длинные иглы, нечто, похожее на зазубренный нож и какие-то странные приспособления, назначения которых не знала. И самое страшное: кровь на них была свежая, не успевшая толком высохнуть. Да и на каменной «койке» тоже виднелись бурые пятна. Мариэн едва не замутило.
Главклирик вышел, не говоря ни слова. Женщина осталась ждать, сама не зная, чего. То ли «посещения», то ли палачей, то ли людей, которые не побрезгуют переложить ее с пола на ложе. Если бы она могла освободить руки, они бы дрожали от ужаса. И только яростное нежелание сдаваться просто так не позволяло ей впасть в истерику. Должен быть выход!
Первые два часа, хоть Мариэн и не была уверена, будто прошло именно столько, она пыталась кататься по полу, просто чтобы сделать хоть что-нибудь. Еще какое-то время спустя поняла, что руки и ноги окоченели и ей банально холодно. Потом плакала, замерзая еще больше. Мысленно проклинала и Рикарда, и свою доверчивость, и это место. Строила планы возмездия. Пыталась кричать, только скользкие и горькие на вкус «веревки» гасили звук, не позволяя даже этой малости. О ней словно забыли, так и оставив валяться и умирать от голода и холода, не имея возможности даже встать и размять ноги, не говоря уже о какой-то борьбе.
Не происходило ровным счетом ни-че-го. Хотя это вполне подходило под определение медленной и мучительной смерти, ведь если не давать человеку пищи и воды, он в самом деле умрет. И в этом в самом деле не будет ничего приятного или быстрого. Только… она знала, что через три дня или около того погибнет от обезвоживания. Разве проклятый бог готов отпустить ее так быстро? Зачем тогда все эти орудия перед нею, зачем печка, огонь в которой так и не гаснет?!
Или «подвох» в том, что ей эти три дня покажутся вечностью?! Но это же… Неинтересно? Или вроде того. Мариэн снова панически заметалась по каменному полу. Со стороны это выглядело так, словно она чуть-чуть приподнимается и снова падает на бок, потому что на большее в таком положении женщина просто не была способна.
Она вспоминала все свои ошибки, все «временные линии» и мечтала только об одном: чтобы произошло хоть что-нибудь. Мариэн уже готова была принять палача с распростертыми объятиями, только бы он пришел. Или не он. Хоть кто-нибудь в этом проклятом месте может появиться или нет?! Она захныкала, тихо ненавидя и себя и Рикарда, и всю жизнь в целом. Никаких мыслей о борьбе уже не было, только о воде. И о том. Чтобы. Пришел. Хоть. Кто-нибудь. Вечность спустя, раздались чьи-то шаги, и Мариэн показалось, будто это уже галлюцинации.
Но ей повезло. Снова раздался щелчок замка, и в комнату вошел Рикард собственной персоной. Рядом с ним была девушка. Худощавая, низкого роста, бледная, с черными волосами до плеч, глаза скрывает черная же повязка, отчего казалось, словно она слепа.