«О, наша дорогая Хиш быстро придет в себя. С ней всегда так бывает…»
Привычка подобна розе, и когда она расцветает, можно увидеть, как каждый лепесток раскрывает свой собственный узор, в котором внутри больших привычек прячутся малые. На одном лепестке – точные указания, как изобразить улыбку, изящно махнуть рукой и пожать плечами. На другом, пышном и цвета кармина, – множество слов и порывов, воскрешающих живую натуру Хиш, позволяющих ей изящно проскальзывать сквозь любые комнаты, сколько бы оценивающих глаз за ней ни следило. И разве она не держалась изо всех сил за стебель этой розы?
Хиш чувствовала под собой успокаивающее тепло шкуры мерина. Прячась под ветвями дерева от внезапного ливня, она видела сквозь косые струи дождя троих мужчин, стоявших возле базальтового надгробия посреди поляны, в окружении склепов и могил, которые дождь поливал так отчаянно, будто стремился их все утопить.
С двоими из братьев Хиш Тулла уже познала плотское наслаждение, но третий, даже если бы ей сейчас этого захотелось, оставался для нее недосягаем, поскольку скоро должен был жениться. Похоже, для Андариста любовь была чем-то редким и достаточно ценным, так что, положив ее к ногам одной женщины, он теперь ни на кого больше не посмотрит, даже взгляда не отведет от своей избранницы. Ветреная самовлюбленная дочка Джайна Энеса не ценила своего счастья, в чем Хиш не сомневалась, поскольку во многом видела в Энесдии себя. Лишь недавно ставшая женщиной, та жаждала любви, опьяненная ее властью, – но вот сколько пройдет времени, прежде чем она начнет грызть удила?
Хиш Тулла была сама себе госпожой и владычицей своей Обители. У нее не было мужа, и она совершенно не стремилась завести семью. Теперь от ее былой привычки остались лишь высохшие, почти почерневшие лепестки и шипастый стебель, потемневший и густо покрывшийся чем-то вроде багряного воска. Они служили ей вместо старого друга, которому можно было довериться, который все понимал и никогда не пытался спорить. Когда Хиш проходила через ту или иную комнату, ее больше не волновало, что, как им казалось, видели те, кто следили за ней взглядом, – незамужнюю женщину, которая выглядит старше своих лет, покрытую шрамами безумную рабыню плотских утех, вновь вернувшуюся с небес на землю, хотя все еще готовую пококетничать и ослепительно улыбнуться.
Дождь закончился, завеса льющейся с неба воды внезапно опала, и вновь вспыхнуло яркое солнце. Вода все еще стекала с листьев и черных ветвей, капая на провощенный плащ подобно слезам. Прищелкнув языком, Хиш Тулла тронула коня с места. Под копытами влажно захрустели камни, и трое братьев повернулись на звук.
Пурейки приехали по южной дороге, не обращая внимания на ливень, и Хиш поняла, что они не заметили ее, когда привязали лошадей перед склепом, спешились и подошли к лишенной каких-либо надписей плите, закрывавшей могилу. В этом склепе, в выдолбленном стволе чернодрева, обрело вечный покой тело их отца Нимандера. С его смерти прошло всего два года, так что память об утрате была еще свежа.
Глядя на братьев, Хиш поняла, что нарушила их уединение. Женщине показалось, что все трое взирают на нее неодобрительно и даже, пожалуй, слегка встревоженно. Подняв руку в перчатке, она подъехала ближе. И пояснила:
– Я пряталась от дождя, когда появились вы. Прошу прощения за вторжение, оно не было намеренным. Это произошло случайно.
Сильхас Гиблый, несколько лет назад бывший в течение пары месяцев предметом страстного обожания Хиш, прежде чем потерять к ней интерес, заговорил первым:
– Госпожа Хиш, мы знали, что не одни, но тень под деревом скрывала тебя. Как ты заметила, встреча наша случайна, но не сомневайся: мы всегда тебе рады.
Как правило, ее бывшие любовники были безупречно вежливы, вероятно, потому, что она никогда не пыталась никого из них удержать. Разбитому сердцу хватало сил лишь на то, чтобы уползти прочь со слабой улыбкой и полными слез глазами. Хиш подозревала, что за их учтивыми словами кроется жалость.
– Спасибо, – ответила она. – Я хотела только поздороваться. А теперь я поеду дальше и оставлю вас наедине с воспоминаниями.
– Госпожа Хиш Тулла, – сказал Аномандер, – ты ошиблась насчет наших намерений. Нам не нужно надгробие, чтобы сохранить память о любимом отце. На самом деле нас привело сюда любопытство.
– Любопытство, – согласился Сильхас Гиблый, – и решимость.