Позади неё раздражённо вспыхнула ноосфера.
– Не предлагайте то, что я знаю, что вы собираетесь предложить, магос Павелька, – произнёс архимагос Котов.
– Это может помочь убить охотничьих зверей, – возразила она.
– Это – проклятье машин, – сказал Котов. – Вы позорите Культ Механикус подобным богохульством.
– О чём она говорит, архимагос? – вмешался Танна.
– Ни о чём, о мерзком искажении знаний, – ответил Котов.
– Продолжайте, магос Павелька, – приказал Танна, и Иланна почти улыбнулась, почувствовав едва ли не физически излучаемое Котовом негодование. Если бы они находились в Империуме, то она не сомневалась, что архимагос уже направил бы Technologia Excommunicatus в Марсианский синод.
– Когда я находилась на Инкаладионе, я…
– Инкаладионе? Я мог бы догадаться, – перебил Котов. – Так вот откуда в вашей ноосфере символы осуждения? Подумать только, я позволил техноеретику ступить на борт “Сперанцы”!
Танна поднял руку, останавливая дальнейшее возмущение Котова, и Иланна была трогательно благодарна, что её избавили от повторения того, что она и так уже выслушала от обвинителей в те давние времена.
– Что такое Инкаладион? – спросил Танна.
– Мир-кузня в Ультима сегментум, – ответила Иланна. – Я находилась там сто сорок три года назад, когда начались некоторые проблемы…
– Какие проблемы?
– Исследования тайных техноеретических искусств! – возмущённо воскликнул Котов. – Поклонение запрещённым ксенознаниям и искусственным сознаниям! Половина планеты попрала Шестнадцать законов.
Котов набросился на Иланну:
– Вот где вы разработали ваш языческий код?
– Да, на службе у магоса Кортесвайна, – ответила Иланна.
– Кортесвайна? Дело становится всё лучше и лучше! – произнёс Котов.
– Кем был этот Кортесвайн? – спросил Робаут.
– Он был великим человеком, – сказала Иланна. – Или, по крайней мере, был им, пока не исчез на Ктельмаксе. Он был всецело предан Культу Механикус, но в душе оставался зифианцем.
– Я не знаю, что это означает, – произнёс Танна.
– Это означает, что он придерживался идеалов инноваций и понимания, искал объяснение технофункциональным возможностям, которые не полагались на вмешательство божественной сущности.
– Вы видите? – сказал Котов. – Богохульство!
Иланна проигнорировала его:
– Возможность применения ксенотехнологий к существующему имперскому оборудованию очаровала Кортесвайна, и он осмелился усомниться в запрещавших это устоявшихся догмах. Вы должны понять, что Инкаладион был миром, где покоилось множество поражённых порчей машин. Военная добыча после битвы с Вечным врагом. Техника и оружие, заражённые скрапкодом и наполненные варп-сущностями. Адепт Кортесвайн создал разновидность гексаматического дизассемблерного языка, который мог разорвать связь между машиной и любым движущим духом в её сердце.
– Проклятье всех машин! – воскликнул Котов.
– Это был способ освободить машины от порчи, – произнесла Иланна с возмущённой вспышкой бинарного кода. – Магос Кортесвайн спас тысячи машин, души которых пребывали в муках.
– Убив их, – сказал Котов.
– Освободив их, чтобы вернуться к Акаше, – возразила Иланна. – Готовыми к перерождению в новом теле из стали и света.
– Вы можете сделать то же самое? – перешёл к делу Танна.
Иланна кивнула:
– Я разделила код Кортесвайна на части и сохранила в блоках резервной памяти. Инфонадзиратели основательно поработали в своём expurgatorius, но всё же недостаточно основательно. Вот как я смогла взломать нелинейные блокировки универсального транслятора и заставить его снова заработать.
– Этот код может ранить зверей?
– Думаю, да, – ответила Иланна.
– Сержант Танна, вы не должны использовать этот код, – взмолился Котов. – Он нарушает все принципы Культа Механикус.
– Он может помочь сражаться с теми тварями? – спросил Танна. – Ответьте честно, архимагос, от этого зависит слишком многое.
В течение долгого времени Иланне казалось, что Котов не станет отвечать, его ноосфера показывала противостояние между вероятностью смерти от когтей тиндалосов и ценой разрешения на использование несанкционированной технологии.
– Да, – наконец сказал он.
Танна вложил в её руку меч: