Но любая боль стоила того, чтобы увидеть корабль таким, как сейчас, пролетать вдоль всего его корпуса за время, которое требовалось для формирования мысли. Крупнейшие кузни, храмы и информационные сети являли собой гиперплотные сверхновые звёзды света. Командный мостик сиял столь ярко, что было невозможно смотреть.
Каждая критическая система представляла собой пульсирующую звезду многоуровневой информации, сохранённых знаний и накопленной мудрости всех, кто работал внутри. И при этом взор Авреема не ограничивался только системами корабля.
Рассеянная словно туманные облака блестящей пыли команда “Сперанцы” микроскопическими пятнышками проступала сквозь узоры окружавшего света. Из-за ограничения тысячелетними догмами и следования предписанным путям никто из них не мог летать в инфопространстве столь же свободно, как Авреем.
Но даже самые блестящие адепты были всего лишь крошечными тлеющими угольками в сравнении с сердцем ковчега, где обрёл форму его гештальт-дух. Общая сумма всех их знаний казалась почти ничем рядом с тем, чем владел корабль в своих глубочайших и самых скрытых логических хранилищах.
Виталий и Манубия предупредили его не рисковать удаляться от “Электрус” и ограничиться простой проверкой, чтобы понять мог ли он вообще летать в инфопространстве. Его строго-настрого проинструктировали держаться подальше от любой системы заражённой прикосновением Галатеи. Ему ещё предстоит столкнуться с её коварством. Немало адептов поддались благоговейному страху и проследовали в опасные архипелаги испорченного кода, их мозги умерли, а тела годились только для преобразования в сервиторов.
Авреем сомневался, что кто-то из этих неудачников был Благословлённым Машиной, поэтому направился к ближайшему инфоядру, одному из многих, что регулировали состав атмосферы корабля. Оно имело форму простой сферы чистого белого света, обладая тем типом простоты, который указывал на чрезвычайную сложность содержимого.
Потоки расширяющегося сверкающего бинарного кода выплёскивались из неё подобно солнечным вспышкам: решётки химических пропорциональных конструкций, формулы воздушной смеси и прочие похожие данные, все без исключения вливались в текущую сквозь “Сперанцу” реку информации.
Авреем остановился на орбите вокруг экватора инфоядра, которое победно ревело, словно жар в печи. Сердце инфоядра представляло собой чистые расплавленные данные и всё же что-то ещё поселилось внутри, что-то чему никогда не было место в инфопространстве, что-то паразитическое.
< Галатея… > прошептал Авреем.
Поняв, что за ним наблюдают, паразит в инфоядре развернулся, как медленно просыпающаяся змея. Авреем мгновенно понял, что присутствие Галатеи являлось чем-то болезненным, чем-то потенциально способным разрушить инфоядро за долю секунды.
Осознав, что находится в реальной опасности, Авреем попытался улететь, но к нему устремились хлёсткие полосы света. И потянули вниз. Его пронзила боль. Лёд сковал сердце, вегетативная нервная система отказала, когда существо решило убивать его аккуратно и медленно.
Авреем попытался заговорить, вымолить свою жизнь, но индуцированная обратная связь начала прогрызаться в его мозг. Даже убивая, существо изучало, интересуясь, что за случайный путешественник оказался в его владениях:
< Кто ты, человечек? > спросила оно.
< Авреем Локк, > ответил он, слова просто вытянули из его разума.
< Мы – Галатея, > произнёс паразит, < и это – наш корабль. >
Авреем чувствовал, как сжимавшиеся кольца сокрушали его, и подумал, знает ли кто-то в кузнице “Электрус”, что он умирает. Бьётся ли он в конвульсиях мук обратной связи? Опорожнился ли кишечник, когда он утратил контроль над функциями организма?
< Кузница “Электрус”, > усмехнулась Галатея. < Вот откуда ты пришёл. Ну, нам нужно что-то с этим сделать, не так ли? >
Авреем пытался оградить свои мысли, но Галатея легко проникала сквозь любую защиту. Она шаг за шагом срывала слои его души, словно плохо пришитые заплатки, осмысляя по частям всё, что он знал.
Как обидно умереть во время первого же полёта в инфопространстве! Как разочаруется Виталий, когда узнает, что его желанный спаситель оказался самозванцем. Он надеялся облегчить боль почтенного астронома, помогая ему бороться с Галатеей, но сколь наивными выглядели сейчас эти надежды.
Злой на свою неудачу Авреем ударил в ответ.
И чистый белый свет вырвался из него, сжигая змеиные кольца паразитических данных в инертные кубы чёрного пепла. Эта часть порчи Галатеи сгорела, и болезненный крик эхом разнёсся по бинарным просторам информации. Авреем удивлённо смотрел, как инфоядро запульсировало горячее и ярче, когда нежеланного гостя вышвырнули прочь.
Ужасный холод отступил, и сердце бешено забилось, как у неожиданно вернувшегося к жизни утопающего. Авреем почувствовал, как его отталкивают от инфоядра, бинарный дух машины желал, чтобы он ушёл.
Он понял почему. Дух боялся, что Галатея вернётся.
Он поднял голову и взлетел высоко над главными магистралями кода, ощущая приближение мстительных щупалец присутствия Галатеи.
< Пора выходить, > сказал Авреем.
Он произнёс мантру разъединения.
Авреем открыл глаза…
…и едва не рухнул на пол кузни “Электрус”. Он был выжат досуха, тяжело дышал и кричал, падая в приближавшийся клубок конечностей. Руки поймали его. Человеческие руки. Руки из плоти и крови.
Авреем почувствовал, как его положили на пол. Он сморгнул вспышку соединения. Живот скрутило. Он повернулся на бок и его вырвало. Что-то тёплое побежало по ноге.
– Шары Тора! – воскликнул в отвращении голос. – Он обоссался!
– Заткнись, Хоук. – Этот голос он узнал. Койн.
Что Койн и Хоук делают здесь?
Ответ пришёл быстро.
“Сперанцу” атаковали и они решили, что лучшим способом выжить будет найти меня. И как любой бывалый крепостной они знали почти все тайные входы и выходы на корабле…
– Авреем, – произнёс Койн, прижав холодную и мокрую тряпку к его лбу. – Ты в порядке, всё закончилось.
Слабость прошла, сменившись горячей ноющей болью в самом центре мозга.
– Койн? – сказал он. – Я умер?
– Нет, – резко ответила Хирона Манубия, появившись в поле зрения, – но вы сделали всё, чтобы именно так и произошло, чёртов идиот!
Авреем знал, что она абсолютно права. Но её слёзы говорили об искреннем беспокойстве. Манубия вытерла щёку тыльной стороной руки и повернулась, чтобы обратиться к кому-то, кого он не видел:
– Видите? Я же говорила вам, что он не готов, – сказала она, – не важно, что утверждала ваша дочь.
– Он должен быть готов, – ответил Виталий, помогая Койну поднять Авреема. Его ноги дрожали. Мозг на мгновение забыл, как ими пользоваться.
– Магос Тихон, – начал Авреем. – Извините…
– Разве мы не предупреждали вас не подлетать слишком близко к инфоядрам? – спросил Виталий, когда они посадили его на одну из твёрдых деревянных скамеек нефа. Бритоголовые адепты подвинулись, освобождая место. – Галатея проникла во все жизненно важные системы.
– Галатея! – воскликнул Авреем, когда пережитые в инфопространстве “Сперанцы” события врезались в первые ряды его памяти. – Она знает, о нет… Она знает, что мы здесь.
– Вы сказали ей, где мы? – спросила Манубия.
– Я пытался сопротивляться, но она была слишком сильной, – ответил Авреем.
– Вы сказали ей что-то ещё? – Голос Манубии снова стал резким. – Пароли доступа, последовательности самоуничтожения? Коды отмены? Всё, что вы знали?
Авреем покачал головой. От движения возникло ощущение, что череп раскалывается. Зрение посерело. Он хотел возразить, но она была права.
– Всё, мы – покойники, – произнесла Манубия, вскинув руки.
– Нет, – сказал Виталий, коснувшись пальцами головы. – Подумайте. Контроль Галатеи над всеми системами “Сперанцы” настолько всесторонний, что если бы она просто хотела убить нас, то уже сожгла или задушила, лишив кислорода.