Он подошёл к проекции Шрама Ореола, изображение которого рябило и мерцало и не могло сфокусироваться, как будто проекторы испытывали затруднения в расшифровке искажённых данных. Машины, шипя, выплёвывали в воздух кольца свистящего кода, гневаясь, что приходится визуализировать столь уродливую область космоса. Растекавшиеся красные и фиолетовые кровоподтёки, испещрённые жёлтыми и зелёными вкраплениями, распространяясь, подобно инфекции вдоль границы галактики, переходя в полосу звёздных полей, которые не имели никакого эмпирического смысла. Проецируемая информация мерцала и исчезала, прежде чем появиться обновлённой под гул схем и неослабевающий шум раздражённого оборудования.
– Духи беспокоятся сегодня, – сказала Линья.
– А ты не беспокоилась бы? – спросил Виталий и протянул руку, чтобы коснуться стены и послать успокаивающую бинарную молитву во взволнованное сердце механизма. – Проецирующие духи зала раздражены изменчивыми потоками информации. Путешествие сквозь варп не привело к ответам на картографические вопросы, и как любой из нас, когда мы не добиваемся цели, они без всякого удовольствия встречают нарушение нормального режима работы.
– Они видят в тебе родственную душу, – сказала Линья, когда изображение отдалённых секторов и мерцающих звёзд стало более ярким и чётким. Раздражённое шипение машин стало тише.
– У меня много общего с духами, которые ищут далёкие берега, – ответил Виталий без особого намёка на скромность. – Также как и у тебя.
Линья знала, что отцу не всегда хватало такта в общении с ней, но всё же высоко ценила такое проявление чувств.
– Какая жалость, – произнёс Виталий, возвращая внимание к зловеще ухмыляющейся ране Шрама Ореола. – Когда-то это были астрономические ясли юных и молодых звёзд. Теперь это немногим больше, чем кладбище исчерпанной материи, умирающих сжимающихся ядер и искажённых данных, которые столь же бессмысленно выглядят отсюда, что и с Кватрии.
– Даже загруженные “Сперанцей” на последнем промежуточном пункте астрономические данные мало помогли в расшифровке произошедшего, – заметила Линья.
– Понятно, – сказал Виталий, вытягивая водопад данных из воздуха. – Гравитационные постоянные изменения, вызванные взаимодействием столь многих гиперстарых звёзд, просто смеются над нашими инструментами. Если верить их показаниям, то внутри Шрама Ореола есть силы, способные разорвать корабль в мгновение ока.
– Я надеюсь, что на промежуточной станции "Валетте" мы получим более чёткое представление об этих умирающих звёздах и изменчивом космосе между ними. Возможно, мы даже сумеем проложить курс сквозь гравитационное болото.
Отец отвернулся от Шрама Ореола и спросил. – На чём основана подобная надежда?
Линья ответила не сразу, хотя она и подозревала, что отец уже догадался о причине. – Манифольдная станция "Валетте" – последняя известная точка контакта с потерянным флотом магоса Телока. Весьма разумно предположить, что есть причина, почему эта система получила сообщение по манифольду от флота Телока. Возможно, она находится в коридоре, где гравитационные поля аннулируют друг друга. Я не могу считать простой случайностью, что Валетте расположена прямо на нашем оптимальном курсе к Шраму Ореола. Я верю, что нас ведёт воля Омниссии, отец.
– Ты считаешь, что могла оказаться жертвой предвзятого подтверждения, как и неаугметированные?
– Да, но я отбросила такую возможность. Шанс, что Валетте встретится на запланированном курсе от Джоуры, бесконечно мал в абсолютном объёме потенциальных маршрутов, эллиптических отклонений орбиты и аксиоматической непостоянности системы.
– Согласен, – произнёс Виталий. – И должен признаться, что с некоторым нетерпением ожидаю загруженных данных от манифольдной станции Механикус, расположенной так близко к Шраму. Кто знает, какую информацию там могли собрать за последние столетия?
Дрожь светоданных пробежала по кабелепроводам пола, когда за спиной Линьи открылась вращавшаяся дверь в форме шестерёнки. В воздух поднялась яркая пелена биографической информации, эксплуатационного статуса и текущих загружающихся/выгружающихся данных.
Таркис Блейлок стремительно вошёл в купол астронавигации и его загрузочные устройства сразу же принялись поглощать окружающую информацию. Он выпалили подобающий приветственный код Линье и Виталию. Формальность, но она ожидала меньшего. Хотя нравы и формы обращения Механикус сильно отличались от присущих неаугметированным людям, многие из аллюзий сохранились – пускай и на двоичном коде – передавая малейшие намёки упрёка, одобрения или как сейчас тщательно скрываемого презрения.
– Магос Блейлок, – произнёс Виталий, используя простую форму бинарных протоколов, которые вышли из употребления после повторного открытия высокофункциональной лингва-технис почти пять тысяч лет назад. – Как всегда рад видеть вас. Что привело вас в купол астронавигации?
– Этот вопрос лучше обсудить конфиденциально, – ответил Блейлок, демонстративно игнорируя Линью.
– Чтобы вы не сказали мне конфиденциально, я позже передам это дочери, – произнёс Виталий, прокручивая астрономические данные системы Кетерия. – Поэтому в целях краткости и лучшего применения нашего времени предлагаю вам просто сказать то, что вы собираетесь.
– Хорошо, – согласился Блейлок, направляясь в центр зала и устремив взор зеленоватой оптики вверх, где таинственные пространства далёких галактик вращались подобно туманным паутинам. – Я пришёл в поисках вашей поддержки.
– Поддержки в чём?
– Поддержки в моих притязаниях на марсианские кузни архимагоса Котова, когда их будут перераспределять.
– Разве это несколько не преждевременно? – спросила Линья. – Мы даже не достигли границы галактики, а вы говорите так, словно экспедиция уже потерпела неудачу.
– Статистически успех экспедиции всегда считался маловероятным, – ответил Блейлок, поворачиваясь на триста шестьдесят градусов и изучая данные прозрачных звёздных систем. – Ничего не изменилось. Наиболее вероятный исход путешествия – Шрам Ореола не удастся преодолеть и архимагосу Котову придётся вернуться на Марс, признав неудачу.
– Если вы так уверены, что экспедиция закончится неудачей, почему вы участвуете в ней?
– Генерал-фабрикатор лично направил меня к архимагосу Котову, – сказал Блейлок, позаботившись, чтобы благодаря лингва-технис они поняли всю полноту его власти. – Непростительно потерять столь ценное судно, как “Сперанца” в бесплодной попытке отправиться в область проклятого космоса. Я должен убедиться, что ковчег не окажется напрасно принесённым в жертву на алтаре отчаявшегося человека, который стремится вернуть былую славу.
– Как великодушно, – произнесла Линья даже не потрудившись скрыть презрение.
– Несомненно, – ответил Блейлок, проигнорировав насмешку.
– И когда Котов вернётся с поджатым хвостом, начнётся борьба за его последние владения, – сказал Виталий. – Вы считаете, что они должны перейти к вам?
– Я – самая подходящая кандидатура, чтобы взять под контроль его кузни в Фарсиде, – согласился Блейлок.
– Подозрительный человек может сказать, что вы лично заинтересованы в провале экспедиции, – заметил Виталий.
– Свойственное человеку предположение, но ошибочное. Я продолжу полностью поддерживать архимагоса Котова до тех пор, пока не приду к выводу, что шанс непоправимого повреждения “Сперанцы” выше вероятности обнаружения какого-либо полезного восстановленного знания. Так как последнее – наиболее вероятный исход, то логично, что я ищу поддержки старших магосов до возвращения на Марс. Вы знаете о моём высоком положении среди Духовенства, и я не забуду вашу поддержку, когда придёт время заняться вопросами реквизиции. На Марсе много технологий, которые я бы мог передать на Кватрию, и превратить её в главную картографическую галерею Империума.