– Был когда-то, – ответил Котов. – Запись сделана давным-давно. Автоматический ответ на несанкционированную попытку входа.
– Значит, на станции теперь знают о нас? – спросил Кул Гилад.
За глазами Котова замерцал свет:
– Нет, это просто система периметра, не центральная инфомашина. Схемы станции указывают, что её основными административными функциями управлял эвристический биоорганический кибернетический интеллект.
– Разумная машина? – уточнил Кул Гилад.
– Разумеется, нет, – сказал Котов, возмущённый предположением. – Просто думающая машина, ситуативные функции которой увеличили, добавив взаимосвязанную кору головного мозга к её нейроматрице.
– Частью чего она является? – спросил Хокинс.
– Как ваша рука – является частью вас, капитан Хокинс, но она не вы. И она не знает ничего больше целого, частью которого она является. На самом деле такие машины редкость теперь, от их использования отказались много веков назад.
– Почему? – не унимался Хокинс.
– У искусственной нейроматрицы машины часто развивалось нежелание отключать связанную кору или уменьшать свои способности. Техножрецов не могли отсоединить, не причинив им непоправимые умственные повреждения. А если их оставляли подключёнными слишком долго, то целостная машинная сущность способствовала развитию отклоняющихся психологических моделей поведения.
– Вы хотите сказать, что они сходили с ума?
– Простое выражение, но по сути верное.
– Полагаю, что подобную информацию стоило бы включить в инструктаж миссии, – заметил Хокинс.
Котов покачал головой:
– В этом нет необходимости. Шестьсот пятьдесят шесть лет назад генерал-фабрикатор издал указ, постановив отключить соединительные способности у всех подобных машин. Сейчас разрешены только самые базовые автономные функции.
– Итак, если мы откроем эту дверь, то разбудим станцию? – спросил реклюзиарх.
– Скорее это зависит от того, как мы откроем её, – ответил Котов, опустившись на колени рядом с консолью и отодвинув в сторону защитный экран. Из кончиков его пальцев показалось множество проводков, скользнув в разъёмы около клавиатуры. Хокинс наблюдал за работой архимагоса, пальцы свободной руки Котова танцевали над клавиатурой, слишком быстро, чтобы проследить, пока он вводил сотни цифр в непрерывно растущей последовательности.
– Похоже, центральная инфомашина всё ещё бездействует, – произнёс он. – Так и останется, пока мы прямо не вмешаемся в системы манифольдной станции.
– Вы можете, провести нас или нет? – спросил сержант Танна, направляясь к двери.
Котов вытащил цифровые дендриты и отступил с довольной улыбкой.
– Добро пожаловать, архимагос Лексель Котов, – произнесло подёрнутое статикой изображение техножреца с серебряными глазами.
Раздался гулкий лязг расцеплявшихся тяжёлых магнитных замков, и дверь скользнула вверх. Свисавшие с её нижней части молитвенные перфокарты развевались из-за изменения давления, что недвусмысленно свидетельствовало о наличии на станции атмосферы. Воздух оказался спёртым и тяжёлым, но пригодным для дыхания.
Первым вошёл реклюзиарх, из-за огромной неуклюжей терминаторской брони ему пришлось повернуться. За ним последовали Танна и остальные Храмовники, затем Котов и его свита улучшенных для боя воинов. Хокинс шагнул на станцию, чувствуя холодную дрожь вдоль позвоночника, лязгая ботинками по металлическому решётчатому полу.
Шлюзовой тамбур оказался сводчатым вестибюлем с голыми металлическими стенами, тусклыми витражными молитвенными панелями и фигурами в капюшонах в глубоких нишах. С железных статуй техножрецов свисали сосульки. Люминесцентная полоса на потолке вспыхнула и изо всех сил попыталась зажечься, но результат ограничился только слабым мерцанием. Включился новый пикт-экран и их снова приветствовал знакомый голос записанного техножреца.
– Добро пожаловать на борт манифольдной станции "Валетте", архимагос Котов. Чем мы можем помочь вам сегодня?
– Откуда он узнал ваше имя? – поинтересовался Хокинс.
– Я излучаю данные, как вы излучаете тепло. Даже такая простая система способна считать информацию обо мне через мои цифровые дендриты.
– Добро пожаловать на борт манифольдной станции "Валетте", архимагос Котов, – повторил техножрец. – Чем мы можем помочь вам сегодня?
– Мне не требуется ваша помощь.
– Вопросительно: вам требуется, чтобы мы пробудили более высокие функции центральной инфомашины для решения цели, ради которой вы прибыли сюда?
Кул Гилад покачал головой и приложил палец к безгубому рту шлема-черепа:
– Нет, – произнёс Котов. – В этом нет необходимости.
– Как вам угодно, архимагос, – согласилось потрескивающее изображение техножреца, прежде чем исчезнуть в статическом фоне.
Скитарии включили фонари на шлемах. Резкие лучи света отбрасывали чётко очерченные тени на стены, ставшие скользкими от тающего льда.
– Никто не был здесь уже очень давно, – сказал Рей.
– Восемьдесят лет, если быть точным, лейтенант Рей, – ответил Котов, направляясь к следующей двери в сопровождении Чёрных Храмовников. Хокинс чувствовал, что за окружающей пустотой скрывалось что-то большее, чем просто отсутствие посетителей, станция выглядела заброшенной, как что-то сломанное и выкинутое, обречённое на медленный упадок. Капли воды упали ему на шлем и скользнули по лицу. Он вытер их, и увидел на руке следы чёрного масла.
Он смахнул его и произнёс:
– Хорошо, не спускайте глаз с тыла. Я хочу быть уверенным, что маршрут эвакуации не перережут, если нам придётся быстро убираться отсюда. Я возьму отделение “Кредо”, ты, Рей, берёшь “Кокон”. Следите за углами, не спускайте глаз с тыла и будьте начеку. Мне не нравится это место и у меня такое чувство, что и мы ему не нравимся.
Хокинс повернулся и направился за прыгающим светом фонарей скитариев.
Судя по схемам манифольдной станции, её построили вокруг центрального узла, предназначенного для производства энергии, с главным коридором доступа, который шёл вдоль периметра комплекса. От него ответвлялись многочисленные лаборатории, библиотеки и жилые помещения, а верхние и нижние уровни использовались для частных исследований, астропатических залов и ремонтных мастерских. Шлюзовой тамбур, сквозь который они прошли, располагался в вытянутой центральной секции, и сводчатый проход вывел их в главный коридор станции.
Он представлял собой проход в шесть метров шириной, с арочным потолком и стенами из чёрного железа, которые украшали отштампованные цифровые коды и изображения шестерёнки с черепом. Коридор изгибался влево и вправо во мрак. Люди Хокинса двигались вдоль стен, держа оружие наготове и внимательно осматриваясь. Единственными источниками света оставались фонари скитариев и мигающие люминесцентные сферы, свисавшие на тонких кабелях. Лампы медленно покачивались в недавно возмущённом воздухе и звуки перемещавшегося вдали металла отражались подобно приглушённым стонам.
На стене включился сломанный пикт-экран. Изображение техножреца с серебряными глазами подпрыгнуло и резко произнесло сквозь статику.
– Магос Котов, мы можем помочь вам в путешествии по манифольдной станции "Валетте"?
– Вы можете заткнуть эту чёртову штуку? – спросил Кул Гилад. – Не хотелось бы привлекать излишнее внимание систем станции, пока мы не знаем с чем имеем дело.
Котов кивнул и нагнулся, чтобы открыть пульт технического обслуживания под пикт-экраном. Цифровые дендриты устремились к множеству мигающих огней, проводков и медных разъёмов.
– Магос Котов, мы можем помочь вам в путешествии по манифольдной станции "Валетте"? – повторил голос.
– Нет, и вы не должны больше предлагать помощь, пока я сам не попрошу о ней, – ответил Котов, закрыв эксплуатационный люк. Пикт-экран потемнел и Хокинс с радостью увидел, как он выключился. Каждый раз, когда экран оживал, у него появлялось чувство, что станция наблюдала за ними.
– Сюда, – произнёс Котов, показав налево. – Через сто метров должны располагаться межэтажные лестницы, по которым мы сможем подняться на верхние уровни и палубу управления.