— Это просто счастье, что я встре-л-тил в-в-ас! Хоть на этот раз вернусь налегке… Мой отец был таким же. Обычно он привозил мне свой переполовиненный паек и утверждал, что это угощение от зайца. Я до сих пор помню восхитительный вкус черствого хлеба и сырных крошек! Мы славно делились с зайцем, пока мама смотрела в сторону. Эх, будь у меня мальчишка, я бы сплел ему такую же байку! Но, нет… Она ускользнула… ундина. Я не виноват, то есть я хотел сказать, я не женат…
— Мы тоже… Впрочем сэр Фредерик не женат уже в седьмой раз, — понизив голос сказал Лесли.
— Только в четвертый! — возмутился сэр Фредерик.
— О! Проснулся! — возликовал Рональд.
— Я спал?! — рыкнул Фредерик, — Я, каюсь, скрывал под веками набегавшие слезы, слушая повесть нашего благородного гостя… Но спать! Я так вас понимаю, благородный незнакомец… ускользнула… Все они одинаковы!
Фредерик в досаде, грянул могучей десницей обо что пришлось, и пол в пещере загудел, как барабан. Лесли сумрачно покосился на Фредерика.
— Похоже, под нами двойное дно, — удивился Дик, — О, виноват, господа, вероятно, у меня с непривычки к такому вину, гудит в ушах.
— Не стоит извиняться, — сказал Лесли, — Ты проницателен, чужеземец, и чист душою, и ты не скрываешь своих открытий. Но ты был очень печален, вспоминая своего благородного отца. С ним что-то случилось…
— О, это было давно. Повозка попала под камнепад, неподалеку отсюда. В тот раз он брал меня в поездку. Отец успел закрыть меня собой и, как говорили, умер мгновенно, без мучений. Всего один острый осколок скалы…
Рыцари разом молча отпили по глотку в память об отце Дика.
— Ну, что ж, он умер, спасая свое дитя, да и в жизни успел немало, — сказал Фредерик. — Посеял добрый желудь в благодатную почву, и вот — ты с нами, к нашей общей радости…. Твой отец успел, а вот нам всем все это еще предстоит. И сколько преград на этом пути!
Фредерик окончательно затуманился и покачал головой. Участливый Лесли, положил ему на могучее оплечье тонкую руку и мягко посоветовал.
— Расскажи, Фред, не мучайся, тебе сразу полегчает.
— Нет, друзья, это «счастье» могло приключиться только со мной! — подавляя рыдания, откликнулся Фредерик, — Этельберта увидела мой поединок с Германиком. Так себе противник, но уже вечером ее кормилица была у моих дверей. Я, конечно, посватался, родичи представили нас друг другу…
— Рассказывай, Фред, здесь все свои, а мальчик давно спит, — с затаенной печалью проговорил Рональд и задумчиво сощурил свои фантастической красоты ирисовые очи, вглядываясь в нечто, видимое ему одному.
— Ох! Она заплакала, как бедная овечка перед закланием, едва я переступил порог нашей брачной, украшенной розами и лилиями спальни, — продолжил свою повесть Фредерик, — До утра я утирал ее слезы и плакал сам… Джентльмены, вы дали слово….
И рыцари, и Дик, разом приложили руки к сердцам и поклонились.
— Тогда я был еще постройнее и на полстоуна полегче, — вздохнул Фредерик, — Да, постройнее, полегче и гора-а-аздо наивнее… Утром Этельберта кинулась перед священником на колени и попросила его о постриге. На исповеди она, конечно, призналась, что мужем ей я стать не успел… Аделина… увидела меня в поединке с Руфусом. Вызвал меня он, и он же выбрал место для поединка. Далее, вам ясно… Когда кормилица белокурой Мабель уходила от моего порога с добрым моим согласием после поединка с Хенгистом, дорогу ей перешел все тот же отец Артемисий, который уже спровадил двух моих предыдущих жен в монастыри кармелиток и урсулинок соответственно. Я своими глазами видел, как он улыбнулся и подмигнул мне! Но слово, есть слово, и я его уже дал…Мабель возносит молитвы во спасение наших душ в монастыре святой Тересы, кажется, я никого не обидел…
Дик закрыл глаза и принялся вновь стоически переносить пытку, которую устроил ему его смешливый «оруженосец». Рыцари заметно пригорюнились, да ему самому эта история не казалась смешной. Мальчишка, что он понимает? Поживет с наше, еще наплачется…
— Ну, нет худа без добра! — встряхнувшись, произнес Лесли, — Зато теперь ты преломишь копье, сражаясь за руку и сердце прекрасной Мирабель!
— Что да, то да! Хотя, положа руку на сердце, друзья мои, я боюсь победить в этой гонке. Не дай Господь, Мирабель расплачется после алтаря! Слушайте, убийство священника — неотмолимый грех, но может его связать? Хоть на пару дней после брачных обетов? Он просто не дает мне времени! Выхватывает их прямо из рук, как яблочки-скороспелки, и — в свое лукошко!