- Не случалось, миледи.
- Дик!
- Да, миледи…
- Господи! Я больше не могу! Ну, хорошо, давай отдохнем и перекусим. Лесли положил нам изрядно всяких разносолов, его тетушка, благочестивая Элинор седьмая, славится кулинарными талантами. По счастью, он не забыл вернуть мне и мой колчан.
Дик опять поклонился, всем своим видом давая понять, что он готов принять к сведению все, что дама сочтет нужным ему сообщить. Дама вспыхнула как порох.
- Ах так! Враль бессовестный! Это кто-нибудь из твоих приятелей, а вовсе не ты, плескался с ундиной!
- Как вам будет угодно, миледи.
- Да пойми же ты, болван, ты меня выдашь, - вспылила Мирабель, и добавила дрогнувшим голосом, - А он… погибнет! Как ты не понимаешь!
Дик долго молчал и, не двигаясь с места, изучал тропинку у себя под ногами. Наконец, собрался с духом и поднял на девушку виноватые глаза.
- Хорошо, я понял, вам необходимо сохранить инкогнито до возвращения в замок… Но мне как же быть?
- Да, как и прежде! Называй меня «парень», «малец», «сынок»… Ну, или дай мне прозвище. Да вот, хотя бы «Снейки»!
Дик невольно улыбнулся находчивости Мирабель, но подумал, что предпочел бы называть ее совсем иными прозвищами… Тем не менее он закрыл глаза и принялся репетировать.
- Снейки! Паршивец! Нет, я все же отстегаю тебя! Ты посмел завернуть куропаток вместе со стихами сэра Лесли?
- Не вместе, сударь, в них и завернул. Не возводите напраслины!
- А-а-п! Вседержитель, пошли мне терпения! Отойди из под руки, змееныш, не то твоим прозвищем станет «Фрогги»!
Мирабель расхохоталась и звонко чмокнула Дика в щеку.
- Что б я… Миледи! Это жестоко!
- Прости, Дик, но мне безумно хотелось сделать это бог знает сколько времени!
- Сколько?
- Поговорим об этом в другой обстановке…
Дик справился с собой и принялся помогать Мирабель накрывать, попутно размышляя. Конечно, она отправилась по этой тропе, проложенной по грани ада за живой и мертвой водой для своего милого…
- Что же с ним? – грустно спросил он у девушки.
- Не знаю, - вздохнула та, - Может колдовство, может сглаз, может злое заклятье. Об этом тоже не будем. Итак, меня зовут – Снейки.
- Заметано.
Они сидели на теплых гладких камнях, на открытом предзакатному солнцу склоне, в небольшой ложбине, поросшей сухой травой, и, кроме высоко парящего над ними орла, некому было любоваться этой парой. Девушкой, с лукавой улыбкой, затаившейся в уголках губ и предельно несчастным, влюблённым в нее недотёпой, страдающим, как все недотепы.
- Я не вправе ревновать, - в полубезумье пробормотал, урезонивая себя Дик, а Мирабель милосердно сделала вид, что не расслышала этот жалкий лепет.
- Снейки, малыш, песня безвозвратно погибла, ее не следовало сдабривать даже самыми выдающимися творениями Великой тётушки Элинор.
- Зато куропаткам поэзия не повредила!
- Значит, он пишет стихи?
- Лесли? Просто одержим ими!
- Ты… вы их чита…
- Я их читал! И другие тоже. В перерывах между турнирами, он их еще и распевает. Я все время молился, чтобы он не вздумал нас поразвлечь, но ты сбил его с лирической ноты.
- Он очень смешлив.
- Нет, не особенно, это ты так талантлив. Смеялся даже Рональд, вот уж чудо воистину! Но тебе нужен меч, мой рыцарь.
- А! К чему, еще убьешь кого-нибудь невзначай, - пробормотал Дик, и прикусил язык.
- Я этого не слышал, - вздохнул «оруженосец».
Да, видно отцом великого воина мне не стать, подумал Дик.
- Тебя ждут дома?
- Некому.
- А ундина?
- Ох, оставь пожалуйста, так она и станет меня дожидаться… Но у меня там как бы… долг.
- Долг?
- Да, я должен сделать одно дело, хотя не представляю как именно.
- Странно, Перевозчик никогда еще не переправлял сюда должника. Обычно он перевозит их совсем в другие места…
- Что ты о нем знаешь?
-Т о же, что и все, - пожала плечами Мирабель и взяла кисточку винограда.
- Но я ведь чужеземец…
- Да? Как видно эта чужая земля уж очень далека, если там не слыхивали о Перевозчике.
Дик, мучимый жаждой посмотрел на фляжку с вином и вздохнул.
- Я могу дать тебе воды из своей, только спрячь в ладонях герб.
- Спасибо, - Дик глотнул воды и вернул флягу Мирабель.
- Сюда поднимаются, Дик, придумай скоренько что-нибудь! – вдруг зашептала Мирабель, и Дик подивился остроте ее слуха.
- Вот то-то же, Снейки! – повысив голос, сказал он, - Отстегать тебя я смогу и без хлыстика, простой ореховой хворостиной, как-нибудь перетопчешься! Погоди вот, доберемся до зарослей лещины, свое получишь.