- Этот мальчишка действительно так дорог тебе? Там, впереди еще семь врат, ему никогда оттуда не выбраться. Если оставить его там, где он теперь, никто и никогда не узнает о нем и не поведает миру о тех полутора месяцах, что ты провела под его рукой.
- Дядя! Я тотчас разобью себе голову об эту скалу, и пусть хоть тысячу лет подряд об этом судачат во всех кабаках и трактирах!
- Девчонка, - горько посетовал принц, - И ты пошлешь к его порогу свою кормилицу? К какому, кстати сказать порогу? Трактира «Под свежей соломой»? То-то бы он удивился. Но еще больше удивилась бы трактирщица!
- Я никогда не пошлю кормилицу ни к какому порогу! Я поклялась в этом, и ты принял мои клятвы! – вспыхнула Мирабель.
- Ну конечно, в Гаванях другой обряд сватовства! Он тебе больше по нраву?
- Да, моя мать родом из Гаваней, и я этим горжусь!
- Я только хочу сказать, что мальчик может и не подозревать, что ты не шлешь к его порогу кормилицу вовсе не потому, что не хочешь подарить ему сына, - с затаенной нежностью сказал принц.
Ноги Мирабель подкосились и она, забыв об этикете, опустилась на камень, под нежно-насмешливым взглядом принца. В голове загудело, как от глубокого нырка под штормовую волну. Она почувствовала, что разучилась дышать.
- Сына…
Принц негромко рассмеялся - «Полно мучить ее, Грейсдир.» вдруг послышалось эхо давно умолкнувших уст. Он нажал на поворотный рычаг и тихо произнес.
- Но больше всего, меня уязвило, что ты посмела подумать, будто можешь оставаться неузнанной мной!
Скала отъехала в сторону, пока Мирабель пыталась вспомнить, как дышат.
- У нее приступ удушья в знак солидарности с тобой, рыцарь…
Дик, не дослушав принца, побледнел и, под насмешливым взглядом светлых глаз рванулся к Мирабель.
- Миледи, прошу вас!
Она ухватила его за руку и, наконец, вздохнула, - Миледи, ваше сострадание… я даже не успел испугаться… Миледи!
- Вот что, дети мои, ступайте на этот раз оба. Дверь так устроена, через минуту она откроется для меня.
Мирабель, не выпуская руки Дика, перешагнула через порог и медленно наползающая скала закрыла от них багровеющие закатными отблесками склоны царившего над отрогами высокого ледника.
- Миледи… леди… Мирабель…
- Дик…я…
Грейсдир, Принц Сумерек, рыцарь серебряного меча, стоял перед скалой, ожидая когда горький ком в горле наконец отпустит его и он снова сможет дышать и говорить. Слезы душили его, давние, давно подавленные, невыплаканные слезы. «Она посмела подумать так, она, твоя воплощенная копия, Мирта. Она посмела подумать так!»
- Дик, я испугалась, я испугалась, что ты подумаешь, будто я предала тебя!
- Ни одной секунды, миледи! Ваш дядя просто хотел что-то вам сообщить, ни единого мига я не помышлял о предательстве!
- Дик, милый…
Шум в ушах достиг запредельного уровня, Дик закрыл глаза, хотя в кромешной тьме это было явным излишеством, и нашел ее теплые, мягкие, пахнущие тимьяном губы. Поцелуй длился и длился, полоска багровеющего света, между тем, медленно расширялась за отодвигаемой рычагом скалой.
- Дик…
- Ага! Все еще никак не отдышится! Она очень впечатлительна, рыцарь.
Легкие Дика, с гораздо большим объемом, позволили ему выговорить, - О, да вы правы, - и почти незаметно для тонкого слуха Мирабель перевести дух.
Принц усмехнулся, незаметно для своих гостей в наступающей тьме и буднично распорядился.
- Зажги трут, Мирабель. Где-то здесь припасены факелы.
Но он не добавил, а это было бы логично, что они могли бы поискать эти факелы в полусвете от пурпурных снежников, пока скала отъезжала в сторону, пропуская его. Логика не всегда ко двору, даже если это двор Принца Сумерек.
1.17. Первый замок
1.17. Первый замок
- Мы, по счастью, смертные существа, рыцарь. И все мои чаяния теперь связаны только с одним – обрести, наконец, долгожданную встречу с покинувшими меня дорогими и близкими. Этой девочке миг без тебя показался вечностью… Мне, годы, проведенные на земле после того, как навеки умолк смех ее матери, кажутся чередой бессмысленных и безотрадных вечностей.