- Кстати, ваше лордство, а почему они выглядели такими чистенькими, как из королевских терм? – озвучил король подспудно созревавшую в его сознании мысль.
Рику пришлось спешно закашляться.
- К-хм, придорожная пыль, сир, - извинился он, – Виноват, что вы изволили сказать?
- Где их отмыли? Такие чистенькие рожицы и посреди виноградного поля?
- Гм, право не задумывался, ваше величество.
- Надеюсь, они не…. ладно, это была дикая мысль, в конце концов, они не кошки, - пробормотал король, и Рику снова пришлось спешно закашляться, – Но когда они заведут котят, к чему они будут привешивать колыбель?
- Сир, они просто дурачатся пока, играют, вроде как решили затянуть воскресный пикник, благо погода позволяет. Дети! Герцог уже отказал им это поле с прилегающим ручьем и ореховую рощу на склоне. Это не приданное, а свадебный подарок, Дик не вправе и от него отказаться.
- А как же арендатор?
- Герцог подарил ему дюжину молочных коров и луга за рекой, в обмен на аренду. Старик рад радехонек такой мене, он просто перекрестился, когда его столь великодушно избавили от этого участка. От винограда он уже на стену лезет, орехи в рот не берет, ну а вода из ручья ему тем более не интересна.
- Ну, еще бы! А почему он перестал делать вино?
- Давно уж… сказал, что в его погребах бочки уже некуда ставить, на его век хватит.
- Ах, да. Он, кажется, старый холостяк, я подзабыл. У крестьян это редкий случай. Что там с ним произошло? Погибла его милая? – спросил король.
- За день до свадьбы, - печально кивнул Рик, – Разбилась в горах, говорят.
- Что?- король остановил своего коня, безжалостно натянув поводья.
- Упала со скалы, потянувшись за фисташ…
Король не дослушав, повернул коня и во весь опор помчался обратно.
***
- Мирабель!!! – эхо множило и раскатывало по отрогам могучий рев короля. Он звал сестру во всю силу легких, кричал как на поле жестокой сечи, перед смертельным поединком, заглушая звон клинков, рык сражающихся, предсмертные стоны и вопли. Горы, казалось, содрогались от рвущего связки крика короля.
- Боже мой! Это Ричард, как он кричит! Дик, спрячься, на всякий случай, в лисий лаз, у меня нет под рукой лука!
- Да, как же! Ты куда? Под горячую руку? Он ведь тебя зовет!
- Мирабель!!!
- Мирабель стремительно одевалась, отбиваясь на ходу от пытавшегося ее задержать Дика.
- Да стой же, дурочка, бьюсь об заклад, он тебе здорово всыплет, за какие-нибудь твои лисьи увертки!
- Мирабель!
Но она уже стрелой неслась по кромке поля к дороге, огибавшей отроги с юга, встреч дикому рыку короля, продолжавшему сотрясать окрестности звуками ее имени. Дик, едва успев натянуть сапоги, понесся ей вслед, но те сто ярдов, которые она отыграла у него, так и не перекрыл.
Бешено летящий всадник вырвался из ущелья и едва успел поднять на дыбы разогнавшегося скакуна, а Мирабель едва успела отпрянуть с его пути.
- Ричард!
Король справился с разгоряченным скакуном и, отдышавшись, строго и непреклонно по-монаршьи изрек.
- Мирабель, если посмеешь, хоть раз еще сунуться на скалы за фисташками, - тут король обратил свой взор на набегавшего зятя, – Я лишу твоего мужа головы, без суда и без следствия!
- Тиран! Шантажист! Неблагодарный злодей! – вспылила Мирабель.
Глупая мышка, - усмехнулся король, донельзя довольный своим решением, – Ты где-то видела благодарных злодеев?
- Тебе ли не знать, что фисташки для меня…
- Я беру на себя привилегию поставлять их ко двору ваших высочеств, - заявил подоспевший Рик.
- Спасибо, ваше величество, - благодарно поклонился королю Дик.
- Я вижу, принц меня понял, - сказал король, раскланялся с их высочествами и небрежным движеньем поводьев повернул коня в ущелье, из которого только что вылетел наметом.
- Тиран! Шантажист! Сатрап! – хныкала Мирабель, спотыкаясь о комья взрыхленной земли виноградника, на пути к милому шалашу. Дик молчал, блаженствуя. Их походы к фисташковым скалам были для него настолько серьезным испытанием, что при одном только упоминании о фисташках, у него начинала кружиться голова.
Эта принцесса, так называемая принцесса, столь безоглядно скакала со скалы на скалу, вытанцовывала на самых крутых уступах, что даже птахи возмущенно чирикали ей вслед. Мирабель, посмеиваясь, швыряла в них фисташковой скорлупой и надменно советовала приглядывать лучше за своими птенчиками. Яркое горное небо, серовато-лиловые скалы, расчерченные прожилками сверкающего как снег сланца, скрюченные, цепкие кустики фисташек, - все это преследовало Дика в дремотном преддверии сна. Он думал, что его страх обусловлен фобией, которую он тщательно скрывал от Мирабель.