Она не договорила, но я почему-то подумала, что приехала она не ради меня, а ради себя. Я вздохнула, встала и поставила диск. Люба устроилась рядом и захрустела чипсами. Пару раз мне показалось, что я слышала звук, похожий на всхлипывание.
Любе почему-то тотально не везло в любви. Мне казалось, что она упрямо выбирает не тех молодых людей. Ее встречи обычно заканчивались единственным свиданием, а потом поклонники все, как один превращались в друзей. Люба чудесный друг. Но, как всякой женщине, ей хотелось быть любимой, чувствовать защиту. Но она была слишком сильной, казалась неуязвимой. Зачем защищать того, кто в защите не нуждается или по крайней мере так выглядит? Наверное, это тоже была одна из причин, по которой Любины отношения каждый раз заканчивались приобретением очередного друга, влиятельного, со связями, но все же друга.
От Любы мои мысли обратились к себе. А я-то можно подумать выбираю по себе! Где я и где Строгов? Да еще с двумя «эф»? Я усмехнулась. Только усмешка получилась горькая. И вдруг что-то внутри запротестовало. Я сама с собой была не согласна. Чем я хуже него? Да, может, мой мир другой. Он не хуже и не лучше. Он просто другой. А может, мы и не такие уж разные. Скрывать чувства под маской нужно долго учиться. Но быть открытым, честным самим с собой тоже дело непростое. За маску можно спрятаться. Но если человек честен с собой, то он знает — от себя не убежишь и не скроешься. Понимает ли это Строгов? Я не знала. Люба сказала, что он сам по себе такой, такой, какой есть. Прямо Бриджит Джонс. Я снова усмехнулась, но уже более весело. А вдруг он понимает, что бежит от себя. Не хочет, а бежит от чего-то, что причиняет постоянную боль?
Мне неожиданно надоело анализировать поступки Строгова. В конце концов — он человек и имеет полное право жить, как ему хочется. Мне вдруг стало противно, что кто-то пытается залезть к нему в душу. И я не хочу ничего знать. Пусть его тайна принадлежит ему. Пусть он хранит ее, живет с ней. В конечном итоге, если я люблю человека, то хочу принимать его таким, какой он есть.
Мне стало легко и свободно. Я посмотрела на Любу, собираясь сказать что-нибудь по поводу фильма, но увидела, что подруга спит, удобно положив голову на подлокотник дивана. Я вздохнула и, устроившись поуютнее закрыла глаза. Сон быстро пришел ко мне чистый и спокойный, умиротворяющий, приносящий отдых и восстанавливающий силы. Все тревоги и решения будут завтра. Последнее осознанное воспоминание перед тем, как я окончательно заснула, было ощущение горячей руки Строгова, когда мы танцевали.
Глава 8.
Я разложила все бумаги, прибрала на столе. На сегодня клиентов у меня больше не было. Я чувствовала себя уставшей. Мне хотелось поехать домой и посмотреть фильм по какому-нибудь роману Джейн Остин. Иногда привлекали консерватизм и строгость. Хотелось почувствовать хотя бы видимость порядка после чехарды мыслей запутавшихся людей.
Неожиданно раздался стук. Я удивленно воззрилась на дверь.
- Войдите, - сказала я, почувствовав, как сердце подпрыгивает к горлу.
Дверь медленно открылась и в кабинет заглянула Элла Станиславовна.
- Здравствуйте, Лизочка, - она смущенно смотрела на меня. - Можно к вам зайти? Я знаю, что у вас прием уже закончился, но мне бы хотелось кое-что уточнить, - тихо проговорила он скороговоркой.
- Конечно, Элла Станиславовна, проходите, - я жестом пригласила ее пройти.
Мы расположились друг напротив друга. Я на стуле, а она на диване, где неделю назад так уютно спал ее сын.
Наступила какая-то неловкая тягучая пауза. Я решила, что пора бы покончить с молчанием.
- Я вас слушаю, - подбодрила я нежданную посетительницу.
- Да, простите, - я заметила, что в руках она снова держит сиреневый палантин. - Дело в том, что, - она быстро вздохнула, собралась с силами и продолжала, - я хотела вам сказать спасибо.
Я удивленно смотрела на нее. Вообще наблюдать за этой женщиной было довольно интересно. Она казалась такой хрупкой и ранимой, но я чувствовала внутри нее стальной металлический стержень. Строгов, каким бы независимым не хотел казаться, все же выбрал себе психолога по ее настоянию, тихому, услышанному, казалось, только мной. Пусть по своему разумению, на своих условиях, но пожелание матери было исполнено. Тем удивительнее мне представлялся ее визит. Я поняла, что имею дело с очень умной женщиной. Она прекрасно знала, что ее сын ни о чем со мной не говорил, по крайней мере, не говорил о том, о чем ей казалось он должен поговорить. И тем не менее она пришла сказать мне спасибо.