Неожиданно из комнаты донесся телевизионный голос: «Любовь есть среда, в которой живет человек».
- Но как вы относитесь к утверждению ученых, что Любовь – это набор определенных гормонов, вырабатываемых организмом, при влечении, желании реализовать инстинкт размножения? – услышала я голос журналистки.
- Человек хочет все упростить, свести к понятным ему химическим реакциям, исключая Божественную природу человека.
- Это уже вопрос религии, - усмехнулась журналистка.
- Возможно. Но это не значит, что утверждение ученых однозначно и верно. Догматы никогда и никого еще не приводили к Истине.
- Значит, то, что доказали ученые вы считаете ложью? – задала журналистка провокационный вопрос. И даже по голосу я поняла, что она очень этим довольна. Подловила интервьюированного специалиста.
- Я этого не говорил, - спокойно заметил ее собеседник. – Я лишь сказал, что не следует все упрощать и догматировать полученные результаты.
Я сорвалась с кухонного диванчика, чуть не уронила по дороге ноутбук и ворвалась в комнату, где журналистка растерянно взирала на уходящего человека в синем костюме. Я успела увидеть только спину.
- Кто это сейчас говорил? – спросила я.
- Не знаю, - равнодушно пожал плечами Строгов.
Я запустила руки в волосы, заметалась по комнате, рванула на кухню за списком. Строгов наблюдал мой забег молча.
- Теперь я знаю, какую тему выбрать, - победно воскликнула я, возвращаясь в комнату. Я плюхнулась на диван рядом с Герой и проделамировала: «Нравственное измерение человеческого бытия».
- Оригинально, - целуя меня, заключил Строгов.
Глава 26
Машина осторожно продвигалась по подмороженному асфальту. Движение было очень плотным. Канун католического Рождества. Именно эту дату назначили Герины родители для рождественского ужина.
Я накануне перемерила кучу разной новой одежды. Старалась покупать все-таки то, что было хоть немного удобно из того, на что указывал мне Строгов. Все было напрасно. Сейчас, сидя рядом с Герой я ощущала, как давит шею золотое ожерелье с сапфиром, перехватывает дыхание тесный корсет темно-синего атласного платья, лезут в нос пушинки мехового манто. Ноги стянуло жуткими колготками. Ступни затекли в подъеме от немыслимых каблуков на элегантных сапожках. Слава Богу, туфли я насмотрела классические лодочки на среднем каблуке, а Гера настаивал на шпильках.
- Что-то ты какая-то напряженная, - невозмутимо заметил Строгов.
- Где мои сапоги, джинсы и любимая кофта? – уныло поинтересовалась я, пытаясь вытащить изо рта очередную пушинку.
- Просто нужно привыкнуть, - заметил Гера.
- Зачем? – пожала я плечами. – Я не хочу привыкать к неудобной одежде, в которой вряд ли буду постоянно ходить.
- Не занудствуй, - отрезал Строгов. – Сейчас забудешь о неудобствах физических, так как тебя ждет допрос с пристрастием моего отца.
- Уже боюсь, - буркнула я и уставилась в темноту за окном, мерцающую разноцветными огоньками.
Строговы жили на Крестовском острове. Это был небольшой коттедж, рассчитанный изначально на две или три семьи. Но Строгов старший не потерпел соседей и выкупил весь дом целиком. Фасад дома был выдержан в старинном стиле. Стрельчатые небольшие окна с лепкой и украшениями, но не оляповатыми, а выдержанными в строгости, присущей сдержанному барокко. Но это был не современный хайтек, кричащий металлом и стеклом о новом тысячелетии. Узорчатая кирпичная кладка, обрамляющая окна придавала зданию изящества и легкости.
Строгов возил меня как-то просто посмотреть дом снаружи, поэтому я хорошо помнила его расположение и сам вид. Недалеко находился парк и ресторан, а также фитнесцентр. Около ресторана была огромная ель, которую сейчас нарядили к Новому году, украсили большими лампочками. Праздник так и сочился отовсюду. Его дух проникал в Душу, заставляя ее трепетать и радоваться как в детстве. Мои размышления прервал Строгов:
- Приехали. Дрожишь? – мягко поинтересовался он.
- Да, - честно созналась я. – После твоих напутствий, мне кажется, любой бы испытывал перед твоим отцом, если не страх, то уж опасался бы его основательно.