- По-моему, я тоже встречаюсь с Лизой, - вдруг подал голос Гера. Он сидел на диване и почти не принимал участия в разговоре. В его голосе мне послышалась холодная ярость. Ее, видимо, почувствовал и его отец.
- Я не имел ввиду ничего конкретного, - с деланной легкостью произнес он, снова беря в руки бокал с вином.
- О чем вы тут беседовали? – спросила Элла Станиславовна, расставляя на столе чайные принадлежности.
- Элла, зря ты отпустила Риту, - поморщился Строгов старший. – Теперь ты сама должна все это делать, - обвел он рукой стол.
- Я помогу, - с готовностью вскочила я и направилась к Элле Станиславовне.
- Лиза, пожалуйста, - испуганно пробормотала она.
- Мне не трудно, - спокойно ответила я. – Я, конечно, не бомж и не философ, но вполне могу накрыть на стол. Это не уронит моего достоинства и моего положения.
Эдуард Владимирович промолчал. Гера пересел за стол, а Элла Станиславовна в недоумении посмотрела на меня и сказала:
- Никто так и не думает, Лиза.
- А я и не сомневаюсь, - улыбнулась я ей, ставя чашку перед Эдуардом Владимировичем.
Разговор быстро изменил направления, когда появилась хозяйка дома. Она очень умело не позволяла мужу обострять беседу. С самого начала ужина Элла Станиславовна задавала очень уместные при первой неформальной встрече вопросы. Она спрашивала, кто мои родители, где я училась, что люблю, какие фильмы смотреть, какие книги читать. Она очень умело и тонко погружала меня в мой внутренний мир, не вторгаясь туда сама своими выводами. Она не спешила составить обо мне свое мнение. Она наблюдала, как и всякая мать, чей сын привел в дом девушку первый раз. Она не волновалась, не суетилась, а спокойно погружалась в мой мир с моего разрешения. Она почему-то не спросила меня о брате, хотя, когда разговор пошел о семье, я очень напряглась, боясь подобного вопроса. И зря, потому что, выслушав информацию о моих родителях, Элла Станиславовна быстро отвлекла общее внимание, расхваливая очередное блюдо. А потом разговор перешел на мои увлечения.
Что-то знакомое ощущалось в манере разговора Эллы Станиславовны. Но это что-то ускользало от меня. То вопрос Геры сбивал, то его отца. Я не могла сосредоточиться. Но говорить с ней было приятно. Я чувствовала себя рядом с ней в безопасности. Ее ободряющая улыбка поддерживала, помогала мне раскрыться и быть собой под напряженным взглядом ее мужа.
После чая мы решили немного погулять. Решено было, что мы с Герой останемся ночевать. Я занервничала. Мне приготовят отдельную комнату или мы с Герой будем спать вместе? Мы не женаты и даже не жених и невеста. Не очень-то приятно в доме родителей Геры демонстрировать наши отношения. Но я посмотрела на невозмутимого Строгова и решила не беспокоиться раньше времени, а довериться ситуации и мудрости его матери.
Зимний новогодний Крестовский был великолепен! Везде попадались деревья украшенные огоньками гирлянд. Из ресторанов слышались звуки музыки. Где-то не очень трезвым голосом пели в караоке «только белых мокрых комьев быстрый промельк …». Обстановка была праздничная. Я крепко вцепившись в рукав Строгова бодро вышагивала на своих каблуках по засыпанным песком дорожкам. Элла Станиславовна заставила меня закутаться в теплый пуховый платок, и теперь мне было совсем не холодно даже в своем атласном платье и манто.
Мы сделали небольшой кружок вокруг дома Строговых, точнее вокруг нескольких коттеджей с прилегающей к ним территорией. Свежий воздух взбодрил и поднял настроение. Я уже и думать забыла о неприятном разговоре за столом.
Раздеваясь, я задержалась в прихожей. Уставшие ноги никак не хотели снова упаковываться в тесные элегантные туфли.
- Папа, это я встречаюсь с Лизой и мне решать, какие именно у нас отношения, - услышала я голос Геры. Наверное, они незаметно спустились со второго этажа снова в гостиную.
- Гера, она – психолог, - я даже увидела кислое выражение лица Эдуарда Владимировича, когда он произносил это слово «психолог».
- Ну и что? – спокойно спросил Строгов младший.
- Да ничего, - быстро ответит старший. – На самом деле ты сделал прекрасный выбор, - Гера молчал. Но мне почему-то казалось, что я вижу его вопросительный взгляд, устремленный на отца.