- Да-да. И не удивляйся, - уверенно продолжал Эдуард Владимирович. – У девчонки есть характер. Она отстаивает свои дурацкие принципы, но это даже хорошо.
- Что хорошо? – уточнил ледяным тоном Строгов. – Дурацкие принципы или то, что она их отстаивает?
- Не язви, - отрезал Строгов старший. – Из нее выйдет прекрасная жена, которая всегда знает, когда нужно остановиться. Она уравновешена и спокойна. Непритязательна. Хотя, скорее ей нравится о себе так думать.
- Сам-то ты не психолог случайно? – насмешливо поинтересовался Гера. – А то целый психологический портрет нарисовал. - Перед словосочетанием «психологический портрет» Строгов младший сделал паузу, будто был не уверен, произносить эти слова или нет.
- Да брось, - отмахнулся Эдуард Владимирович. – Ты же знаешь, что я людей насквозь вижу.
- Да, знаю, - подтвердил Строгов младший без всякого энтузиазма.
Вдруг шаги стали приближаться к холлу, в котором в темноте сидела я. Быстро оглядевшись, я увидела дверь напротив двери в гостиную. Туда-то я и поспешила юркнуть.
Дверь была сплошная, не стеклянная. Я решила, что это кладовка или другое хозяйственное помещение. Но когда глаза привыкли немного к темноте, я поняла, что оказалась в коридоре. Тихонько, ощупью я двинулась в противоположном от двери направлении. Коридор оказался недлинным. Дальше пространство неожиданно расширилось. Полоски света на полу указывали, что здесь есть окна, но на них были или очень плотные занавески или жалюзи.
Я медленно пробиралась в темноте к окну, точнее к полоске, через которую тускло падал свет праздничных фонарей. На окнах оказались занавески, плотные и тяжелые. Я отодвинула гардину. В сером уличном свете мне открылась комната, точнее холл, обставленный совершенно иначе, чем помещения, в которых я уже побывала. Здесь была современная мебель. Никаких мягких диванов с подушками, никакого дерева – только стекло, металл и строгая кожа аскетичного дивана с комплектом двух кресел. Логово холостяка – вот как назвала бы я этот холл. Впечатление создавалось, что здесь уже давно никто не живет и даже не бывает. Я заметила на диванах полиэтиленовые прозрачные чехлы. Стол со стеклянной столешницей стоял абсолютно пустой. Офис, да и только.
Я спохватилась, что меня будут искать, поэтому быстро опустила штору и двинулась обратно. Приоткрывая дверь, я услышала чей-то недовольный легкий вскрик.
- Лиза, - раздался шепот у меня над ухом, и сильная рука притянула меня и обняла, одновременно быстро и бесшумно закрывая дверь. – Сумасшедшая! Что ты там делала?
Ответить я не успела. Мы оба услышали шаги и Гера, прижав меня к стене, стал целовать меня.
- Ребята …- голос оборвался. – Нашли место, - проворчал Эдуард Владимирович, и шаги удалились.
- Гера, - я пыталась отпихнуть Строгова, потому что уже дышать не могла. – Что происходит?
- Не сейчас, - процедил он сквозь зубы и потащил меня на лестницу, которую я не заметила.
Глава 28
- Гера, где вы ходите, - с удивлением оглядывая меня, спросила Элла Станиславовна. – Я комнаты приготовила. Ты же тоже нас последнее время своим присутствием не балуешь, - пожурила она сына и отправилась по коридору второго этажа в самый его дальний конец.
- Надеюсь, свою комнату ты не забыл? – насмешливо спросила она, погладив ореховую дверь. За дверью была лестница на третий этаж. – Лиза, тебе я приготовила мансарду, - улыбнулась Элла Станиславовна. –Можно я больше не буду взбираться по этой жуткой лестнице?
- Конечно, не нужно! – воскликнула я. – Спасибо большое.
- Ну, спокойной ночи, ребятки, - она потрепала по щеке сына, прикоснулась мягким материнским прикосновением к моему плечу. Ее рука была теплой и тяжелой. Это не было то поверхностное прикосновение, которым выражают формальную вежливость. В нем было доверие, любовь и благодарность матери за любовь к ее сыну. У меня даже дыхание перехватило.
- Спокойной ночи, мам, - сказал Строгов. В его голосе едва угадывалась нежность.
- Спокойной ночи, - очень тихо сказала я, потому что боялась расплакаться от нежности к этой удивительной женщине.