Неожиданно чьи-то сильные руки обняли меня и развернули. Передо мной возникло лицо Строгова.
- Гера, - выдохнула я и прижалась к нему. Мне так стало спокойно от его присутствия.
- Черт! Как я соскучился, - пробормотал он и поцеловал меня.
- Никола сказал, что ты через два часа будешь, - прошептала я.
Строгов, глядя на меня, отстранился, взял меня за руку, и мы медленно пошли к местам, где безмятежно сопели Урманов с Каори.
- Пришлось добираться на перекладных, - вздохнул он. – Неожиданно все.
Я кивнула, вдруг снова ощутив стену между нами. Откуда она взялась? Почему такое странное чувство отчуждения? Оно от меня или от Строгова? Что он может скрывать? Или у меня паранойя?
Смятение – вот что я ощущала. Беспокойство, будто Строгов должен был растаять как сон или как воспоминание. Я сжала его руку, но он не отреагировал. Сердце съежилось в каком-то неприятном предчувствии.
- Герман Эдуардович! – раздался негромкий, но хорошо поставленный голос за нашими спинами. – Машина готова. Можем ехать.
- Спасибо, Павел Иванович, - вежливо отозвался Строгов, поворачиваясь к говорившему. – Это Елизавета Олеговна, - представил он меня, - а это Павел Иванович, мой сотрудник. Елизавета Олеговна может к Вам обратиться. Прошу выполнить ее просьбу, - сказал Строгов. Мужчина кивнул головой и улыбнулся мне. Он был значительно старше Строгова. Ему было лет сорок пять. Но он был в отличной форме, подтянут. Взгляд цепкий, но не колючий. Лицо открытое, располагающее к доверию, но строгое. Черты правильные, четкие. От него веяло спокойствием, уравновешенностью. Но в то же время взгляд его не останавливался ни на чем конкретно. Он будто смотрел везде. Глядел в никуда, но различал мельчайшие детали и подробности.
- Лиза, присядь, - попросил Строгов, усаживая меня рядом с Урмановым. Я на минутку.
Они отошли на несколько шагов. Их разговора мне было не слышно. Строгов стоял ко мне спиной, а лицо Павла Ивановича ничего не выражало.
- Лиза, - позвала Каори сонным голосом.
- Ты проснулась? – улыбнулась я, поворачиваясь к ней.
- Гера уже приехал? – удивилась она.
- Где Герыч? – пробормотал в полудреме Урманов.
- Здесь я, - Строгов уже стоял рядом с нами. – Если вы проснулись, то можем ехать. Машина готова.
Они обменялись рукопожатиями. Урманов с хрустом потянулся, чмокнул Каори в нос, и мы, подхватив сумки двинулись на выход из аэропорта.
Машина оказалась очень комфортная. Это был небольшой микроавтобус с удобными сидениями. Окна были приоткрыты. В салоне витал приятный аромат свежих цветов, к которому примешивался терпкий древесный запах дорогого табака. Я точно знала, что это табак, потому что мой отец любил курить трубку.
- Ты куришь? – тихо спросила я Геру.
- Нет, это Павел Иванович раньше курил, а теперь использует табак в машине как ароматизатор. Технические запахи хорошо перебивает, - пояснил Строгов.
Мы решили ехать через Алушту и Ялту. Каори хотела посмотреть Крымские пейзажи, увидеть море. Да и я была не против, хоть вдруг и ощутила внезапную усталость.
Какая это была дорога! Слева по ходу движения вздымались небольшие горы. В низинах покоился белый туман, напоминающий молоко и совершенно непроницаемый для взгляда. Клочки сгущенной влаги занимали любую ложбину. Зелени было мало. Деревья окутывала легкая прозрачная зеленоватая дымка. Между высокими холмами теснились домики небольших поселков. Иногда вдалеке поблескивала колышущаяся синева моря. Она сливалась с бирюзовым небом, и было непонятно, где заканчивается водная гладь, а где начинается твердь небесная.
Алушта промелькнула быстро. Как-то неожиданно вдруг встали перед нами высотные дома на холмах. Но дороги были пустынны. Людей очень мало, хотя солнце уже сияло во всю. Дорога вилась бесконечным серпантином. Очередной поворот пробегал чуть дальше, продолжаясь грунтовым покрытием и заканчиваясь небольшим подъемом. Павел Иванович объяснил, что это так называемый улавливающий тупик для машин, у которых вдруг обнаружилась неисправность. Даже если тормоза отказали, то в данном тупике машина может спокойно остановиться.