Мы невольно ускорили шаг. Казалось, даже прагматичный Строгов проявляет нетерпение и любопытство. Но у меня на душе было тревожно. Я пыталась стряхнуть это наваждение, беспокойство, но внутри все сжималось в каком-то неприятном предчувствии.
- Вообще-то мы рано, - заметил Строгов.
- Прохладно уже, - поежилась Каори. – Может нас пропустят внутрь, и мы выпьем по чашечке горячего чая? – она посмотрела на Урманова с надеждой. Тот улыбнулся ей и пожал плечами.
- За спрос в лоб ведь не ударят, - изрек он.
- Да я просто попробую Любу вызвать, - спохватилась я и решительно двинулась к охраннику.
Имя Любы действительно магическим образом преобразило охранника. Он быстро набрал номер на мобильном, сказал несколько слов и нас пропустили внутрь.
В зале было мало народу. Нас провели за столик прямо перед сценой. Мы сделали заказ и заняли свои места. Я продрогла. Вечерняя сырость незаметно пробралась под куртку, и только в теплом помещении я поняла, как мне хотелось оказаться в тепле и уюте.
Официантка быстро принесла нам заказанные напитки и сказала, что Люба просит ее извинить, подойти она не может, но после концерта будет рада поболтать.
- У тебя подруга – просто телезвезда, - хмыкнул Строгов.
- Люба – она такая, - изрек Урманов, пригубив горячий грог.
А я как-то незаметно успокоилась, согрелась. Меня снова потянуло в сон, и я пожалела, что я не в своем номере, на мягкой кровати, под пушистым одеялом …
Из сонливого состояния меня выдернула музыка. Это было что-то очень знакомое. Нет, я не слышала этой мелодии. Именно мелодии, потому что из динамиков машин, в магазинах, торговых центрах играла, как правило, не музыка, а ритмичное нечто, вызывающее непреодолимое желание начать странно подергиваться или запустить чем-нибудь в любой надрывающийся динамик в зоне видимости.
Я повернулась к Каори и увидела ее мечтательный взгляд, направленный в никуда или внутрь себя. Она была во власти каких-то удивительных грез. Ее глаза излучали свет. Она улыбалась, подперев голову рукой. Я не решилась нарушить ее уединенное состояние, поэтому повернулась к Строгову. Он с беспокойством смотрел на меня.
- Лиза, ты знаешь эту мелодию? – тихо спросил он.
- Нет, - пожала я плечами, - но такое ощущение, что я ее или где-то слышала, или слышала что-то подобное.
- Меня тоже тревожит такое же ощущение, - пробормотал Строгов.
На сцене пока никого не было. Музыка просто играла, но фоном не была. Она была скорее средой, рождающей что-то в каждом человеке. В зале было уже достаточно много народу, но разговоры стихли во время звучания композиции. Я посмотрела на людей. Многие, как и Каори сидели задумавшись. На лицах многих застыло мечтательное выражение. Конечно, и публика подобралась соответствующая. Люди были разных возрастов, но было понятно, что они понимают, куда пришли. Может, знают, что слушают и специально пришли послушать именно такую музыку? Я терялась в догадках.
Пока я пыталась понять, что же это за место, куда снова вляпалась Люба и почему у людей такие одухотворенные лица, на сцену вышел конферансье. Он был в простой рубашке и брюках, улыбался. Я испугалась, что сейчас будут какие-нибудь неуместные шутки, но он просто поприветствовал всех собравшихся и представил группу «Ронин» с новой солисткой Любовью Темниной. Все захлопали. На сердце стало как-то легко и радостно. Свет погас, а когда вновь зажегся, то на сцене на высоком барном стуле сидела моя подруга, абсолютно на себя не похожая. Она пела вдохновенно, тягуче. Ее голос наполнял зал. Мелодично и мощно вплеталась музыка в голос или наоборот. Слова о счастье, о любви, о стремлении, о цели, о будущем …
Выступление текло, как река. Одна песня сменяла другую. Паузы заполнялись проигрышами. Никто не выкрикивал никаких слов поддержки. Все уважительно слушали. У меня сложилось впечатление, что я попала в другой мир. Невольно вспомнилось заведение, где мы встречались с Гришей. Но оно растаяло, как видение, как прошлогодние листья, как снег весной.
Так неожиданно кончилось первое отделение. Сцена опустела. Снова зазвучала музыка, но теперь она не возражала побыть фоном. Она разрешала обсудить услышанное, разрешала поговорить о себе.
- Ну, я вам скажу, - начал Урманов, - Люба в этот раз превзошла саму себя.