Он внимательно на меня посмотрел. Потом улыбнулся.
- Хорошо, - быстро согласился он. - Наверное, Вы правы. Через неделю здесь же в это же время.
С этими словами он не прощаясь повернулся и скрылся за дверью. А я осталась стоять посреди кабинета в полном смятении.
Глава 2.
Следующие два дня все мои мысли были заняты встречей с таинственным Германом Эдуардовичем. Зачем такому уверенному в себе молодому человеку, обеспеченному и привлекательному, понадобилось с кем-то поговорить? И еще это означало, что кроме психолога его выслушать некому. А как там насчет друзей?
В общем множество вопросов без ответов. Может, это желание его матери. Такое тоже случается. Часто мамы излишне заботливы. Придумают себе какую-нибудь проблему, касающуюся их детей, и начинают активно заставлять своих чад бороться с ветряными мельницами. При этом несчастный ребенок даже не знает, с чем же сражается. Но разве маме можно возражать?
Мне очень хотелось хоть как-то прояснить ситуацию. Кроме того, я почувствовала, что Элла Станиславовна что-то скрывает. Причем Самойлова наверняка в курсе событий, но по какой-то причине не хочет со мной делиться информацией. Я залезла в архив старых посетителей, пытаясь обнаружить какие-нибудь зацепки: одинаковые фамилии, похожие обращения. Все в пустую. Ни имен, ни схожих проблем я не нашла. Только узнала фамилию Германа Эдуардовича — Строгов. Ни о чем мне не сказала эта фамилия. А с другой стороны, я даже не знала, где искать. Обидно было, что Самойлова не приглашала меня к себе на консультации. Она брала других стажеров, а меня похлопывала по руке и с улыбкой говорила, что я и сама отлично справлюсь.
В день назначенной встречи я собрала свои бумаги больше для придания себе солидности, нежели чем для пользы дела и отправилась в кабинет для приема. Я жутко волновалась. В отличие от Германа Эдуардовича я тотальной уверенностью в себе не отличалась. Наоборот, в своей жизни я многое что подвергала сомнению.
Я любила свою профессию. Но я растеряла многих друзей и знакомых благодаря именно своей приверженности психологии. Причем, я никогда не искала легких путей. Я всегда говорила с людьми прямо, называя вещи своими именами, если они, конечно, меня спрашивали о чем-то. У многих складывается мнение о психологе, как о добром человеке, который сочувствует, утешает, слушает и кивает, потакая и соглашаясь с вашей версией происходящего. Но это вовсе не так. Иногда приходится делать людям очень больно, потому что иной раз нужно сказать человеку, что именно дело всей его жизни привело его к таким негативным последствиям. А кому это понравится? Да никому. Дураков нет. И правильно. Если человек принимает все, что ему говорят, то это тоже наводит на размышления. Поэтому я часто сомневалась, говорить ли кому-нибудь о том, что я вижу на самом деле. Обычно этот разговор был последним. Людям не нравится истина. Я не претендую на то, что считаю себя глашатаем истины. Но настоящие мотивы поступков людей со временем начинаешь видеть очень отчетливо. Но здесь уверенность плохой советчик. Скорее уж лучше доверять своей интуиции.
Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, пока я шагала по злополучному коридору. Я пришла заранее, и все же он был уже здесь, у кабинета. Сердце подскочило к горлу и забилось, что было силы. Герман Эдуардович сидел на стуле в непринужденной позе и разговаривал по телефону. Я видела лишь его профиль и то не полностью, так как он смотрел в сторону, противоположную от меня. Я заметила его достаточно рано, чтобы снизить скорость. Жаль прошла поворот. Можно было бы свернуть. Но чего я так боюсь? У меня было столько практики по телефонному консультированию, личных консультаций, тренингов. Казалось, меня невозможно испугать. Но колени предательски подкашивались. Я медленно приближалась к своей Голгофе.
Неожиданно он обернулся и увидел меня. Наши глаза встретились на мгновение. Я увидела его лицо и поняла, чего так боялась. Я влюбилась в него сразу. Мне хватило одного взгляда на это бледное лицо, обрамленное в беспорядке черными волосами, чтобы понять, что я пропала. Правильные и тонкие черты, прямой нос, темные глаза — мой типаж. Я не могла не влюбиться в него. Герман Эдуардович едва заметно кивнул мне и отвернулся, давая понять, что его разговор не закончен. Я трясущимися пальцами пыталась вставить ключ в замок. Но мерзкая железка выскользнула и упала на пол. Я присела, чтобы поднять ключ и уронила свои бумаги. Господи! Ну что за день! Зачем я тогда пошла по этому злосчастному коридору!