- Лиза, пусть он ответит на первый вопрос, - негромко сказал Строгов, внимательно глядя на брата. Мне почему-то почудилось в нем какое-то едва уловимое напряжение.
- Да, - спохватился Роберт, возвращаясь к рассказу. – Проанализировал не я, а очень грамотный психолог, - улыбнулся он. – И разбираться я во всех этих тонкостях стал не так давно. По началу я просто понял, что нужно действовать. А значит, я должен был оставить отца, привычный бизнес, обеспечить себя, чтобы заниматься делом, которое мне по душе, то есть музыкой.
- В нашей семье – это самоубийство, - вставил ремарку Строгов. – Лиза, после задашь свои уточняющие вопросы, - попросил он, положив свою жесткую ладонь мне на запястье. Они с братом быстро переглянулись.
- Да, - подтвердил Роберт, - любая творческая профессия отцом профессией не считалась. Он привык к языку цифр и никакого другого языка для общения не признавал и не признает. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы спланировать все. Я брал самые безнадежные контракты, от которых отказывался отец, а мне они приносили неизменную прибыль. Я не забывал об отце, заключал ему выгодные контракты и сделки. Потом музыка все больше стала захватывать меня. И я понял, что если я продолжу разрываться надвое, то отец заметит мою двойную жизнь, а значит, могут начаться проблемы. Он уже начал подыскивать мне жену среди дочерей или сестер своих партнеров по бизнесу. Женитьба на одной из этих избалованных девиц никак не входила в мои планы.
- Неужели все они такие уж избалованные? – спросила Каори.
- Те, кто работает, слишком заняты работой, - пояснил Строгов. – Этим женщинам не до чувств. Они слишком многое могут сами. А остальные не могут ничего, не говоря о том, что о любви у них нет никакого представления.
Поэтому я собрал команду. Группа как таковая у меня уже была. Но нужны были еще люди для моего проекта. Я выбрал своей целью Крым, Севастополь. И вот пять лет назад я перевел все свои, подчеркиваю свои активы в другой банк, закрыл все свои счета и отбыл на Украину. Конечно, я не мог предвидеть и в самом счастливом сне, что Крым снова войдет в состав России. Но это – бонус! – Роберт засмеялся и развел руками. – Мы открыли здесь сеть клубов, в которых выступаем и, надеюсь, дарим людям хорошее настроение. Оказывается, у меня есть еще прекрасный талант ресторатора и организатора мероприятий, - с удовольствием закончил он.
- А как же Люба? – снова спросила я.
- О! – это чудесная история, - просиял Роберт.
- Все началось с объявления, - подала голос подруга.
- Нет, - перебил ее Роберт, - все началось с того, что мне понадобилась солистка.
- А до этого кто пел? – спросила Каори.
- Я сам, - ответил Роберт.
- Но мы искали в интернете, - недоуменно начала я. – Мы поняли, что музыка – Ваше призвание, когда нашли первую студию, а потом и вторую. Но ничего не нашли.
- Это была вынужденная мера, - стал объяснять Роберт. – Дело в том, что на наших выступлениях я установил запрет на съемку. Все обязаны были сдавать свои мобильные телефоны на входе в клуб. А если записи и просачивались, то их быстро находили и удаляли мои сотрудники, которые следят за тем, что попадает в интернет.
- Значит, ты все-таки скрывался? – уточнил Строгов.
- Вообще говоря, да, - нехотя признал Роберт. – Я не хотел, чтобы меня выследил отец. По крайней мере, я решил сам назначить себе срок, когда я смогу выйти из тени. Лишняя огласка мне была не нужна. Крымскими контрактами занимался я. Сюда же я и вывел свой капитал. Отец не интересовался данными проектами.
- Он доверял тебе, - тихо сказал Гера.
- Да, доверял, - согласно кивнул Роберт. – Но только в рамках своего понимания и контроля моей жизни. Это не жизнь, Гера, когда не чувствуешь себя свободным, не можешь заняться тем, чем хочешь.
- Так многие живут, - тихо сказала я.
- Они счастливы? – спокойно спросил Роберт, устремляя на меня снисходительный взгляд. Я качнула головой в знак отрицания. – Вот и я о чем, - вздохнул он. – Бог дал мне много: ум, решительность, обеспеченных родителей и положение в обществе. Неужели я пренебрегу этим и не использую шанс стать счастливым? – спросил он, глядя на Геру.
- А Вы считаете, - начала я, - что человек должен использовать все свои ресурсы, чтобы быть счастливым?
- А Вы, Лиза, считаете, что у этой жизни есть какой-то другой смысл? Жертвенность, например? – он прищурился, взгляд его стал жестким. – Я заплатил за свое право быть собой, а, значит, быть счастливым, - в голосе его послышались металлические нотки.