- Глеб Штейн – реальный человек. Этого парня я встретил в Израиле, когда ездил по делам бизнеса, - отмахнулся Строгов. – Я нанял его, как двойника, чтобы он изображал меня за границей, поддерживал имидж и так далее.
- Это невероятно, Герман Эдуардович! – с сарказмом воскликнула я. – Вы вообще с людьми и их желаниями считаетесь?
- Постольку поскольку, - холодно ответил Строгов.
- Это и видно! – бросила я ему в лицо. Во мне продолжали кипеть гнев и обида. Словно услышав мои мысли, Строгов вдруг сменил направление разговора.
- Лиза. Ты расстроена и обижена, тебе хочется отомстить мне и сделать больно.
- Не смей изображать тут со мной психолога! – возмутилась я.
- Ты ведешь себя не разумно, - попытался урезонить меня Строгов, но разумные доводы вызывали во мне сейчас лишь агрессию и возмущение. Я не хотела слушать его. Я хотела жалеть себя и, как он правильно заметил, сделать ему больно. Я тяжело дышала, как после длительного быстрого бега. Я не могла сейчас посмотреть на всю эту ситуацию иначе. Мне нужно было время. Но все-таки мне не хотелось сжигать мосты.
- Возможно, - тихо сказала я. – Возможно, я веду себя неразумно, возможно я наивна, не обладаю таким непрошибаемым умением владеть собой. – Я сделала паузу, чтобы подобрать не очень обидные слова. – Но это не значит, что я не человек и с моими чувствами не нужно считаться.
- Значит, не прощаешь, - глядя мне в глаза задумчиво констатировал Строгов.
Я не знала, что на это ответить. Просто не готова была. Все во мне переворачивалось и кипело. Поэтому, чтобы не наделать глупостей и не пожалеть о сказанном в пылу обиды, я решила просто сбежать или выиграть время, чтобы попытаться со стороны посмотреть на ситуацию.
- Мне нужно идти, - вздохнула я и опустила голову. Я не хотела смотреть ему в глаза, не хотела встречаться с ним взглядом. Я хотела одного – уехать, уйти из этого ужасного места, сделавшего меня такой несчастной. Я быстро дотронулась до его руки очень легким, невесомым прикосновением, словно хотела показать, что сохраняю между нами нечто невидимое, тонкую нить, по которой мы сможем со временем отыскать друг друга, развернулась и пошла на посадку. Я чувствовала спиной его взгляд. Мне хотелось побежать, но я шла спокойно, с прямой спиной, стараясь не показать … Что не показать? Как мне плохо, больно и тяжело? Он и так знает об этом. И все же мне не хотелось плакать при нем, не хотелось быть слабой. А быть сильной в его присутствии у меня никак не получалось. Поэтому я старалась держаться. Тогда мне казалось, что это правильно.
Он не окликнул меня, не стал догонять, извиняться или о чем-то спрашивать. Он просто оставил меня в покое.
Я сделала глоток кофе. Воспоминания заставили заново пережить неприятные события. Я так часто за последний месяц возвращалась к нашему разрыву, что постепенно боль отступила. Мне даже стало казаться, что теперь я могу взглянуть на все происшедшее с нами со стороны. Временами мне казалось, что я уже не сержусь и не обижаюсь на Строгова. Но как только собиралась ему позвонить, внутри все сжималось, к горлу подкатывал комок горечи, и я в очередной раз откладывала объяснение. А последнее время мне стало казаться, что, возможно, ему и не нужно никакого объяснения. Оно нужно мне. Но станет ли гордый Строгов говорить со мной? Я боялась, что не станет. Я не могла ему доверять, не могла доверять себе, хотя отчаянно в этом нуждалась.
Следом пробудилось еще одно воспоминание – объяснение с Самойловой. Наталья Викторовна позвонила через несколько дней после моего возвращения домой. Она ничего не спрашивала, а просто назначила встречу на работе.
Я ехала туда с тяжелым сердцем, но твердой решимостью не возвращаться к работе психолога. Как я и ожидала Наталья Викторовна сразу перешла к делу.
- Елизавета Олеговна, ко мне попало Ваше заявление об уходе, - заявила она с порога, когда я вошла в ее кабинет.
- Здравствуйте, Наталья Викторовна, - поздоровалась я. Она только кивнула и жестом пригласила меня сесть.
- Я не принимаю этого заявления, - категорично заявила она. Я пожала плечами:
- Я все равно не смогу здесь работать.
- Послушайте, Лиза, - Самойлова решила оставить напористый тон. Видимо, она почувствовала, что мое решение достаточно серьезно, - Вы – хороший специалист, - я остановила ее взмахом ладони.