- Куда мы едем? – спросила я. Сердце колотилось. Я совершенно не знала, как себя вести и, что говорить.
- Важно другое, - филосовски заметил Строгов, опуская шторку между нами и Павлом Ивановичем. – Теперь мы можем поговорить.
Вот оно. Мое сердце напоминало мне птичку, попавшую в силок. Оно билось сильно и часто. Но я ведь именно этого и хотела – поговорить. Я пыталась собраться с силами и мыслями, не обращая внимания на Строгова.
- Лиза, - обратился он ко мне. – Я посмотрела на него, пытаясь успокоиться. – Лиза, пожалуйста прости меня, - его голос был ровным, но почему-то я чувствовала, что он со мной искренен. – Я должен был как-то иначе выстроить всю эту безумную схему. Я не знаю, как, но по-другому. Я очень хотел найти Роберта и без тебя вряд ли бы это получилось. Спасибо тебе.
Я вздохнула и заговорила, стараясь говорить медленно, чтобы успокоиться.
- И ты прости меня, - я грустно улыбнулась. Строгов моргнул и с любопытством смотрел на меня. – За то, что не смогла простить сразу, - пояснила я.
- Может, не всегда следует сразу прощать? – спросил Строгов.
- Но ведь ты сразу не извинился, - я пожала плечами, чувствуя, как сердце возвращается к своему обычному ритму.
- Это верно, - усмехнулся Строгов.
Мы сидели повернувшись друг к другу. Лицо Строгова кривила усмешка. Я старалась просто быть собой. Это мне давалось с большим трудом, потому что за последний месяц я частично утратила представление о том, какая же я. И все же, я чувствовала, что веду себя соответственно ситуации. Главное - не торопиться.
- Значит, теперь прощаешь? – спросил он.
- Прощаю, - просто ответила я.
- Может и на работу вернешься? – тут же последовал провокационный вопрос.
- Нет, Гера, - я опять вздохнула. – На работу не вернусь.
- Лиза, ты замечательный специалист. Мы в самом начале пути. Твое выступление … - начал Строгов, но я не позволила ему продолжить:
- Мое выступление – это большая ошибка и грандиозный провал, - спокойно возразила я.
- Да нет же, - он улыбнулся, а потом стал серьезным. – Это только начало. Мы стоим на пороге грандиозных открытий, Лиза. Людям придется научиться мыслить иначе. – Он сделал паузу, переводя дыхание. – Тот постулат из книги, помнишь? Информация – первична, а материя вторична? Это переворот в любой научной отрасли. Это будущее. Это новая медицина, биология, физика, химия – да все науки, - его восторг меня поразил. Так мог рассуждать очень увлеченный человек. Человек, который нашел смысл жизни, нашел ради чего жить, нашел свою нишу, свое место в жизни. Нашел свою неповторимую дорогу, по которой собирается идти всю жизнь. Эта дорога теряется вдалеке. Ему самому пока неясно, куда именно она приведет, но он откуда-то знает, что идет правильно.
Мурашки побежали у меня по спине.
- Вот ты какой, Герман Строгов, - тихо произнесла я.
- Дело не во мне, Лиза. Дело в том, что ты сказала то, о чем многие думают или готовы подумать. Ты озвучила их мысли, которые они не решались материализовать.
- Гера, я бы ни за что сейчас не стала бы выступать с подобной темой, - горько произнесла я.
- А что бы ты стала делать? – неожиданно спросил он. Я растерялась и задумалась.
- Пожалуй, я бы попробовала изложить свои мысли в литературном труде, например, в романе, - после некоторого раздумия смело заявила я.
- Вот! – улыбаясь заявил Строгов. – В этом - ты вся.
- Да я просто испугалась, - попыталась пойти я на попятный. – Вся моя жизнь изменилась после этого выступления. Я больше не вижу прежних ориентиров. Я не вижу своей цели. Она у меня была, но теперь она мне неинтересна в той, старой интерпретации. Я разочаровалась в том, чему хотела посвятить жизнь – в психологии, в своей профессии. Ты думаешь это легко? – выдав эту откровенную тираду, я максимально повернулась к нему насколько позволял ремень безопасности и с интересом ждала, что же он на все это скажет.
А Строгов довольно улыбался. Он стал каким-то совершенно другим. Куда-то из глаз исчез льдистый блеск, жесткость. Глаза лучились … светом. Да, именно светом и еще чем-то, во что я даже боялась поверить. Просто не могла.