В бак вошло четыре ведра. Кузя заглянула, проверяя, и удовлетворенно кивнула:
- Молодец. Теперь можешь смело на первый черпак приходить, заработал.
- Хозяюшка... - проблеял я, жалобно косясь на хлеб за ее спиной.
Девчонки беззлобно посмеялись, потом сердобольная Зорька выбрала горбушку потолще и присыпала ее крупной блестящей солью. Откусить я не успел - из-за моей спины вынырнула рука и ловко оторвала себе чуть больше половины.
- Мы хлеба горбушку - и ту пополам, - напел довольный Паштет.
Фроська посмотрела на меня и с пренебрежением шевельнула брылами - я ощутимо пал в ее глазах.
- Эх, - выдохнул я, зажевал оставшееся и шагнул к зареванной Томке. - Дай, - забрал у нее нож, - иди, глаза вымой. И ты, Ясь, тоже, я дорежу.
Меня аккуратно чмокнули с двух сторон в щеки, и я вернул Фроське взгляд свысока. Не, все фигня: экспедиция получилась что надо!
Там же, позже
Вечер стирал краски дня одну за одной, последней с позеленевшего на недолго неба ушла темно-алая акварель. Еще не сгустилась окончательно ночь, но от костров уже было не различить границу леса. У столов было тепло - от бревен по спинам шел ровный и спокойный жар, однако стоило чуть отойти, как холодный воздух начинал полизывать затылок.
Мы наелись до отвала - к ужину добавили ставший уже ненужным продовольственный НЗ, и теперь сыто созерцали, как суетливо мечутся красноватые блики огня. Мир ненадолго встал на уютную паузу; еще чуть-чуть и молодняк улизнет резвиться в темноте. Паштет уже пару раз косился на Ирку, явно замышляя пустить ей щекотуна по ребрам, но пока милосердно отложил эту забаву на потом. Я тоже был уже не против удалиться под разлапистую ель и урвать там несколько затяжных поцелуев, пусть они и заставят меня потом ворочаться в спальнике с боку на бок.
- Черт, - вдруг донеслось из полумрака и, следом, призывно, с ноткой отчаяния: - Света!
Мы дружно дернулись, поворачиваясь на звук. Смех, журчавший на дальнем конце стола, словно отрезало. Из сумрака выдавилась скособочившаяся фигура. Это был Арлен. Правой рукой он поддерживал неестественно выгнутое левое предплечье, лицо его болезненно морщилось.
Фельдшер длинно присвистнул и поднялся, откладывая в сторону гитару.
- Гинтарас, - посмотрел на своего водилу, - ты же не бухой? Давай, нам на вылет.
- Нога на доске поехала, - прошипел сквозь зубы Арлен, - упал... Неудачно.
От стола к нему метнулись Чернобурка и Мэри.
- Нет! - вскликнул Арлен, выставляя вперед здоровую руку, и глухо застонал.
Я невольно поежился - было видно, как изогнулось при этом поврежденное предплечье.
Мэри уцепилась в его плечо.
- Нет, - простонал Арлен, опять подхватывая сломанную руку, - нет же...
Я торопливо полез из-за стола. Помочь я мог немногим, но вдруг?
Пока шел эти десять метров до Арлена, с лицами окруживших его людей произошла странная метаморфоза - их начало перекашивать. Мэри отпустила плечо и с недоумением рассматривала свои испачканные чем-то пальцы, а даже затем понюхала их. Губы Чернобурки беззвучно зашевелились.
Тут я, наконец, дошел, учуял запах и все понял.
- Упал, - подтвердил мою догадку Арлен, - в яму упал...
Круг сразу стал чуть шире, а на лице у фельдшера поселилось выражение профессиональной небрезгливости.
- Пройдешь немного? - спросил он участливо.
Арлен, поморщившись, кивнул, и его повели к палатке медиков.
Мэри отставила руку далеко в сторону и торопливо зашагала по направлению к умывальникам, за ней, чуть поколебавшись, двинулась все так же безмолвно что-то выговаривающая Чернобурка.
Вокруг озабоченно галдели, а я стоял, охваченный неясным подозрением: на ум мне успела прийти одна армейская байка.
"Нога по доске поехала?" - встревоженно потер себе лоб. - "Да нет, не может быть... И все же... Нет, надо проверить".
С тем я и ускользнул в лес. Вот там уже была ночь, и я включил фонарик.
Осторожно заглянул в туалетную яму. Ну да, по следам на дне было видно, что там кто-то копошился...
Я опустился на корточки, разглядывая брошенные через канаву доски, и с облегчением выдохнул. Нет, никто их ничем не намазал.
"Слава богу!" - порадовался я, поднимаясь. - "Сам! Сам навернулся. А Мэри повезло так повезло"!
Тут мне в голову пришла еще одна идея, и улыбка моя померкла. Я постоял, гипнотизируя взглядом доски, потом опять присел. С опаской перевернул одну и скривился, разглядывая лоснящуюся в свете фонаря поверхность.