— Ты ведь поклялся мне, что никогда с ним не расстанешься, когда я тебе подарила его, помнишь, тогда в Венеции? Неужели ты мог забыть?..
Не зная, как себя вести в такой ситуации, Ромео подумал, что не отказался бы от помощи кого-нибудь из домочадцев, но семейство Гольфолина продолжало как ни в чем не бывало играть своего Альбинони, а Тереза, несомненно, хлопотала где-то по хозяйству. И оставшись без присмотра, старушка сразу же воспользовалась своей свободой.
— Я оставил его дома. Боялся, вдруг потеряю.
— Значит, он цел?
— Да, там... в Неаполе.
— Ты возьмешь меня с собой? А потом мы вместе уедем в Мантую, правда? Ведь ты же мне обещал!
И она, как девчонка, радостно захлопала в ладоши. Это выглядело одновременно и нелепо, и невыразимо трогательно. Она была похожа на ребенка, который добился от взрослых того, чего хотел.
— А теперь мне надо идти, — извиняющимся тоном проговорила она, подойдя к двери, — я еще должна лущить горошек. Ты ведь любишь горошек, Серафино?
— Обожаю.
Похоже, это признание вызвало у старушки приступ бурной радости, и она, весело пританцовывая, вышла из комнаты. Доставая из комода носовой платок, Ромео подумал, что, пожалуй, самое время обзавестись ключом, чтобы можно было запереть дверь и чувствовать себя хоть в относительной безопасности от непрошеных визитов. Прежде чем уйти, он решил навести порядок в чемодане, который так еще до конца и не разобрал, и, вытряхивая содержимое матерчатого внутреннего кармана, вдруг с удивлением увидел, как оттуда выскользнула какая-то фотография. Он взял ее в руки и приглушенно выругался. Опять Джульеттины штучки! И сам тоже хорош: ведь прекрасно знал о ее привычке, куда бы он ни отправлялся, совать ему в чемодан семейную фотографию — дабы она постоянно напоминала ему об обязанностях отца и супруга. На найденной фотографии Ромео с Джульеттой радостно улыбались в окружении потомства, а на обратной стороне было указано имя одного из веронских фотографов. Ну погоди, дай только вернуться, уж он скажет жене пару ласковых слов! Засовывая в карман эту компрометирующую заядлого холостяка фотографию, Тарчинини порадовался, что у него в чемодане рылась не Тереза, а эта бедная полоумная Клелия.
Поскольку время утреннего кофе было уже безвозвратно упущено, наш веронец решил, не теряя времени, сесть на фуникулер и отправиться прямо в новый город. Оказавшись на площади Витторио Венето, Ромео дошел до перекрестка, где и обнаружил уличного торговца, связного Манфредо Сабации. По счастью, ему почти сразу же удалось разглядеть его в окружении туристов. Тарчинини подошел к нему совсем вплотную, но тот не обратил никакого внимания, делая вид, будто видит его впервые. Выбирая открытки, полицейский шепнул:
— Вы можете срочно связаться с комиссаром Сабацией?
— Ясное дело, синьор.
— Тогда передайте ему, что я буду ждать его в половине первого в церкви Сан Алессандро ин Колонна.
— Считайте, что он уже там, синьор.
Тарчинини расплатился за открытки и отправился
на Римский бульвар немного побродить среди праздно шатающейся толпы.
Джульеттин муж уже изрядно нагляделся на витрины, с грустью думая, сколько милых вещиц мог бы накупить себе и подарить жене с детишками, будь хоть чуть поприличней жалованье комиссара полиции, и рассеянно, взглядом знатока, скользил по мелькающим в толпе женским фигуркам, как вдруг внимание его привлекла шедшая навстречу красивая, элегантно одетая девушка. По мере того как она приближалась, в Ромео росла уверенность, что он уже где-то ее видел, но лишь столкнувшись с ней почти лицом к лицу узнал окончательно.
— Тереза!
Служанка семейства Гольфолина поначалу слегка растерялась, потом лицо ее озарилось улыбкой:
— Синьор профессор!
— Ma che! Кто бы мог подумать, Тереза, что вы способны превратиться в такую принцессу, а?
Девушка зарделась от удовольствия.
— Значит, я вам нравлюсь?
— Ха, нравлюсь!.. Мадонна, я вообще не понимаю, как это еще за вами не тащится целый хвост обожателей! Они что, ослепли, эти ваши бергамцы?
— Пусть я всего лишь служанка, синьор профессор, но когда я выхожу в город, то стараюсь, чтобы меня принимали за настоящую даму!
— Да вы, Тереза, и есть настоящая дама! Послушайте-ка, а не окажете ли вы мне честь выпить со мной аперитив, а? И пусть тогда лопнут от ревности все эти молокососы, которые уже с завистью пялят на меня глаза!
Несколько смущенная Тереза с явным удовольствием приняла приглашение, и парочка уселась на террасе одного из ближайших кафе.
Тарчинини рассказал ей, как был поражен, застав у себя донну Клелию, которая рылась в его вещах.
— О Боже, синьор профессор,— возмутилась Тереза, — какой стыд!.. Ее совершенно нельзя оставлять без присмотра... А что ей было нужно?
— Убедиться, что я все еще храню портрет, который она якобы подарила мне много лет назад.
— Бедная женщина...
— Скажите-ка, Тереза, а почему она все время называет меня Серафино?
— Да она всех посторонних так называет. И нашего прежнего постояльца тоже... Правда, он-то хоть мог запираться на ключ. Надо обязательно напомнить хозяйке, чтобы она заказала вам новый ключ.
— А знаете, Тереза, — пустил пробный шарик Ромео, — я тут слышал, что чары этого Альберто Фонтеги не оставили равнодушным ваше нежное сердечко...
— Мое?..
— И должен вам признаться, только не смейтесь, что когда мне об этом сказали, я почувствовал какие- то странные уколы в области сердца... Уж не ревность ли это, как вы считаете?
Веронец поразился, как сразу посуровело, сделалось замкнутым лицо девушки.
— Хотела бы я знать, у кого это хватает наглости распускать такие слухи! Этот Фонтега! Да я просто терпеть его не могла... Проходимец, самый настоящий проходимец, вот и все!
— В самом деле?|
— Бездельник! Ему бы только спать да выпить где-нибудь за чужой счет! Гнусный тип, если вы хотите знать мое мнение... Я? С ним?.. Придумают же такое! Стоило блюсти себя до такого возраста, откладывать деньги, чтобы потом промотать их с какой-то шпаной!
Бедняга Баколи... Слушая эту странную надгробную речь, Тарчинини пожалел, что ему не довелось увидеться с парнем, к которому, похоже, никто не испытывал особой симпатии.
— Конечно, вы правы, Тереза... Вам нужно найти себе хорошего парня, с приличной профессией...
Девушка вдруг сразу успокоилась и даже заулыбалась.
— Меня бы вполне устроило, если бы он оказался намного старше меня... Я могла бы полностью на него положиться, а мне, синьор профессор, ужасно важно, чтобы рядом был кто-то, кому бы я могла довериться...
Ромео с трудом проглотил слюну. Положительно, эта Тереза в конце концов окончательно вскружит ему голову... Он зажмурился, пытаясь сквозь прикрытые веки вызвать в памяти жену с ребятишками, но ни та, ни другие не откликнулись на призыв отца, предоставляя ему разбираться со своими страстями без посторонней помощи. Тогда полицейский решил просто прекратить становящийся опасным разговор на столь скользкую тему.
— Стало быть, у вас сегодня выходной?
— Нет, только утро, надо было забрать кое-какие бумаги в префектуре. А потом придется возвращаться. Они ведь там без меня как потерянные. — Она поднялась. — Большое спасибо за приглашение, синьор профессор.
— Да что вы, Тереза, это мне вас надо благодарить.
Не удержавшись, неисправимый Ромео все-таки вложил в эту простую фразу куда больше неясности, чем того требовали простые приличия, и долго не мог отвести взгляда от удаляющейся прелестной фигурки. Вдруг он понял, что она оставила на столе коробку из кондитерской. И поспешил вдогонку.
— Тереза! Вы забыли свои пирожные!
— О!.. Благодарю вас... Донна Клелия мне бы этого не простила...
Протягивая ей коробку, он прочитал надпись и с улыбкой бросил:
— Милан!.. Неужто вы так далеко ездите за своими пирожными?
Она очаровательно расхохоталась.