— Отпущу, но с одним условием…
— С каким еще условием?
— Ты будешь делать то, для чего был создан.
— Нет. Я хочу лишь послать вас куда подальше и уйти отсюда.
— Ну, если хочешь на всю жизнь попасть в тюрьму, пожалуйста, я тебя не держу, тем более если ты не будешь находиться под мои присмотром, то мгновенно умрешь от резкого изменения тела. Решай.
— Я… я не могу. Я хочу быть обычным человеком.
— Я даю тебе ровно ночь подумать. Если не согласишься, то тебя ждет тюрьма и мучительная смерть, — спокойно произнес мужчина и, не глядя на Диму, вышел из камеры. Звук хлопнувшей двери означал, что время отсчета пошло. Или он умрет, или станет рабом.
Дима стал ерзать на стуле, пытаясь выбраться, но тщетно. Он обессиленно свалился на ледяной мокрый пол, закрыв глаза и тяжело дыша, чувствуя страшное биение своего горячего сердца. Осталось принять роковое решение, от которого зависит его дальнейшая судьба.
Анна Степанова проснулась от чьих-то ледяных прикосновений. Она резко открыла слипшиеся от сна глаза и увидела перед собою любимого сына Диму. Он выглядел таким уставшим и грустным, что её безумно любящее сердце сжалось с такой силой, от которой было невозможно дышать.
Парень сидел около неё, пристально смотря на мать. В его жалостных хмурых глазах виднелась боль и сильные страдания. Анна медленно приподнялась и крепко прижала к себе сына. Она почувствовала такую любовь к нему, которую не испытывала ни к одному родному человеку.
— Димочка, ты почему не спишь?
— Я просто соскучился по тебе, мам, — ангельским голосом произнес тот и уткнулся холодным кончиком носа в её грудь. Анна нежно улыбнулась и ласково погладила его по голове. Как же она была счастлива иметь такого сына, который, к сожалению, не был ей родным, но она стала для него по-настоящему любящей матерью, которых в этом мире единицы.
Димка зашел в спортивную раздевалку, где стоял зловонный запах пота и сигарет. Его одноклассники с возбуждением обсуждали всякий бред, от которого Диме становилось противно. За это короткое время он полностью изменился. Он теперь другой. Он больше не сможет также общаться с друзьями, гулять с ними, устраивать драки во дворе, возвращаясь, домой грязным и мокрым, и мама больше не будет заботливо обрабатывать ему зеленкой разбитую коленку. Все это в прошлом. Настала новая жизнь, к которой он должен суметь приспособиться.
Он бросил в свою шкафчик неподъемный портфель, набитый толстыми учебниками, и стал переодеваться.
Все, кто его сейчас окружал, казались мертвыми тенями. Он слышал их слова, словно это было отдаленное эхо, исчезающее где-то вдалеке.
Он снял свой бардовый джемпер с капюшоном и взглянул на круглое зеркальце, приклеенное к дверце шкафчика.
Он не мог себя узнать, как ни старался. Под глазами темные круги, хмурые потускневшие глаза, лишенные всякого добродушия, мускулы на теле стали втрое мощнее, придавая ему вид фанатичного культуриста, по всей коже распространились цветные пятна, говорящие о том, что очередной приступ не за горами.
Парень одел спортивную форму, застегнул на шее сверкающий крестик и громко захлопнул дверь, создав невыносимый шум в раздевалке.
Хохочущие мальчишки вмиг замолчали и посмотрели на помятую дверь Диминого шкафчика.
— Стрельцов, ты спятил, что ли? — настороженно спросил Бугров, являвшийся закадычным хулиганом в их классе.
— Отвяжись, — бросил ему тот и спокойно вышел из раздевалки, оставив всех парней с открытыми ртами. Чтобы помять такой шкаф, нужно быть сверхсильным.
Физрук построил учеников в длинную шеренгу и стал расхаживать от одного её конца в другой, словно командир военного отряда. Все, боясь его зловещего вида, высоко подняли свои подбородки, показывая свое послушание, но кроме Димы. Он хмурый стоял, опустив голову вниз, смотря на свои помятые кеды.
— Стрельцов, смирно! — крикнул учитель.
— Мы не в армии, — хмыкнул тот.
— Так, — разозлился физрук. — За неподчинение командующему упал и отжался сорок раз.
— С удовольствием, — радостно улыбнулся парень и стал выполнять приказ, ничем не расстроивший его.
… На сто сороковом разе Дима выглядел все бодрее и бодрее, что нельзя сказать об остальных. Ученики восхищенно считали каждое его отжимание хором, кроме учителя, залившегося краской. Педагогу было стыдно, что он этим самым позорит себя, ведь он с отроду столько не сможет отжаться.
— … Сто девяносто семь, сто девяносто восемь… — продолжал счет весь класс.
Дима немного посмотрел в сторону и увидел грустную Вику, стоящую поодаль ото всех. Она даже не посмотрела на него. По её виду сразу можно было понять, что этот момент её очень сильно раздражает.
— Мне продолжать? — посмотрел Дима на учителя, отжимаясь двести десятый раз.
— Довольно, Дим, — с трудом произнес тот, поджав губу. — Класс, проводим разминку, затем играем в футбол.
— Ура! — обрадовались все парни. Учитель не любил давать детям поблажек. Они все время проводили всякие соревнования, эстафеты, делали трудные физические упражнения, и вдруг он дарит им такую радость.
Дима еще раз взглянул на печальную Вику. Ему хотелось подбежать к ней и пожалеть. Но что-то останавливала его. Что-то, что изменило его личность.
Дима ловким движением отбил мяч у соперника и легко обошел противников. Еще один удар и… Гол! Его команда, состоящая только из тех, кто ни капли не смыслил в футболе, забила двадцатый гол за три минуты. Двадцатый! Его прямиком можно отправлять в сборную России по футболу, сразу же дав должность капитана команды. Еще один гол, и снова гол! Противники уже горели от стыда. Ну и поделом им. Потому что Дима один обыграл их, без какой-либо помощи.
Вика сидела в одиночестве на узкой скамейке и равнодушно смотрела на игру, словно она каждый день это видит. Диму это очень обидело. Может он не так красиво бьет? Может попробовать бить с предельными силами, и тогда она хоть немного взглянет на него?
Дима перехватил вновь мяч и, стремительно разогнавшись, со всей мощи пнул мяч в ворота, где из стороны в сторону метался бледный вратарь. Мяч, будто каменный астероид, со световой скоростью устремился вперед. И когда он столкнулся со стеной, раздался оглушающий грохот, и облако пыли заполнило весь спортзал. Едва все рассеялось, то вместо ворот сияла огромная дыра в стене, открывающая проход на улицу, где стоял легкий сентябрьский мороз.
Физрук поседел от увиденного зрелища и с убийственным взглядом стал искать виновника разрушений.
Дима оглядел ошарашенных одноклассников и молниеносно выбежал из зала. Вика, не сказав ни слова, кинулась за ним, не обращая внимания на озверевшего учителя, метающего грозы во всех.
Она догнала его в пустом коридоре и схватила его за холодную бледную руку. Дима неожиданно вздрогнул и удивленно посмотрел на неё.
— Дима, нам нужно поговорить.
— О том, что я сейчас сделал? — разозлился тот. — Извини, но я хочу побыть один.
— Я о совсем другом. — взмолилась та, потянув того за собою.
Парень не стал сопротивляться и пошел за ней.
Они спустились в сырой подвал, заваленный всяким школьным барахлом.
Вика плотно закрыла дверь и включила тусклый свет.
Всюду стояли огромные коробки, заполненные рваными старыми учебниками и обрывками бумаг, съеденных мышами. В углу возвышался покосившийся шкаф и сломанная парта, служащая ему верным другом по несчастью.
Вика села на коробку и усадила рядом с собою Диму. Она поправила свои шелковистые длинные рыжие волосы и обеспокоенным взглядом взглянула на Диму.
— Я хочу знать, что с тобой происходит. Ты стал совсем другим, после того случая. Мне пришлось скрывать от всех, что с тобой случилось. Но я знала, что должна узнать об этом.
— Со мной все хорошо, — раздраженно произнес Димка, чувствую пульсирующую боль в шее.
— Нет. Ты другой. И я боюсь за тебя.
— Ты, боишься за меня? Я ведь тебе не брат.
— Но, едва я с тобой познакомилась, ты стал для меня очень близок. Я все эти дни плакала, переживая за тебя, когда ты отсутствовал в школе.