Пока Тамара Андреевна собирала в сумку детские вещи, Стася сидела на краешке кровати и гладила спящего сына. Ей хотелось скорее его разбудить, но в то же время было страшно. Она его не помнила, но любила всем сердцем, а узнает ли ее Сережа после стольких месяцев разлуки? Пусть и не по своей воле ее не было рядом, но Стася чувствовала огромную вину перед сыном.
Сережа забавно причмокнул и открыл сонные глазки. Он удивленно посмотрел на Стасю, а потом перевел взгляд на Тамару Андреевну и потянул к ней ручки. Забыл… Стасю словно полоснули лезвием по сердцу.
— Баба?..
— Сереженька, смотри, кто к нам приехал! Это же мама! — Тамара Андреевна вынула ребенка из кроватки и сама усадила к растерянной Стасе на коленки. — Мама… Смотри!
— Мама!
Сережа засмеялся и ухватил пухлой ручкой Стасин локон, а она отчаянно прижала его к груди. Он закряхтел от неудобства, и Стася встала и закружила сына в воздухе. Тогда малыш еще громче засмеялся, а потом с важным видом отправил прядь волос себе в рот.
— Эй, это же невкусно, — рассмеялась Стася и попыталась забрать у сына свои волосы.
В этот момент в детскую вошел Артем. Он замер на пороге, а потом подошел к жене и сыну, поцеловал его в макушку и посмотрел Стасе в глаза. Она ждала, что сейчас он поцелует и ее, но Артем отстранился. Возможно, он постеснялся матери? Да, конечно, именно так. Именно так хотела думать Стася, но кожей почувствовала ту ледяную стену, которая снова возникла между ними.
— Нам пора, — сказал он.
— Да. Конечно, — вздохнула Стася.
Артем усадил Сережу в детское кресло и предложил Стасе сесть сзади с ребенком. Она и так хотела быть ближе к сыну, но надеялась, что Беркут не пытался таким образом удержать ее подальше от себя.
— Беркут, а почему мы не можем поехать к дедушке сейчас?
— Через час стемнеет. Мы не успеем добраться засветло, а я не хочу ехать по темной дороге. Это небезопасно.
— Ты прав.
Дальше они ехали в невыносимом молчании. Стася играла с Сережей, но мысли ее были об Артеме, а он лишь изредка поглядывал на нее в зеркало заднего вида. Они приехали в Москву, когда стемнело. Стася смотрела в окно и узнавала город: сталинские высотки, Останкинскую башню, район ВДНХ. Только это было сродни тому, как оказываешься в месте, которое когда-то видел на картинках, но не как возвращение в родной город. А ведь здесь столько всего происходило: их юность, свидания, ссоры и примирения, встречи с друзьями, работа, в конце концов. Возможно, тот двор, что они только что проехали, мог что-то для нее значить. У нее отобрали жизнь, лишили первого признания в любви, предложения руки и сердца, свадьбы, первой брачной ночи, момента, когда она узнала, что станет матерью, рождения сына, его первого слова…
— Мама, — позвал ее Сережа, и Стася только заметила, что плачет.
— Да, мой хороший? — сквозь слезы улыбнулась она, и Артем встревожено посмотрел на нее.
— Стась, все в порядке?
— Не знаю, — честно призналась она. — Не знаю…
— Все будет хорошо. Потерпи. Мы почти приехали.
Они свернули во двор какого-то огромного кирпичного здания. Оно не было похоже на жилой дом, а на въезде висела табличка «Посторонним вход воспрещен». Артем сказал, чтобы Стася не выходила, а сам выскочил из машины и закрыл за ними ворота, повесив на них тяжелую цепь. Потом он вернулся, и они поехали дальше вдоль здания, пока не остановились у его дальнего торца.
— Мы на месте. Возьмешь Сережу?
— Конечно, — кивнула Стася и взяла на руки сына. — Вот так, малыш. Иди к маме.
Стася качала сына и смотрела, как ловко Беркут нагружает себя вещами. Он чувствовал на себе ее взгляд, но специально не оборачивался. Сначала Артем хотел поговорить, а для этого у них будет целая ночь.
— Что это за место?
— Бывший тренировочный комплекс. Кир тут работал с новобранцами, пока им не выделили новое помещение. Здание пустует уже пару лет, но внутри вполне пригодно для жизни.
Артем завел жену внутрь и включил большой рубильник. С треском и гудением заработали большие серо-белые лампы, и Стася увидела огромный зал с матами и боксерскими грушами. Одна часть зала была обустроена для жилья: там стояли стол и два стула, небольшая электрическая плитка, обогреватель и надувная кровать, на которой валялось что-то красное и, кажется, шелковое.
— Садитесь пока, а то тебе тяжело, — сказал Артем, протирая тряпкой стул. — Немного пыльно, но сейчас приберемся. Как рука?
— Спасибо, хорошо, — кивнула Стася.
— Сооружу кроватку Сережке, и перевяжемся. Тут все есть: туалет, вода, душ. Не очень уютно, но ночь провести можно.
— Тут кто-то живет?
— Жил. Я. — Артем не смотрел на Стасю, но продолжал рассказывать: — Когда я думал, что ты погибла, не мог находиться дома. Сына взяли родители, а я приехал сюда. Мне нужно было время. Я жил здесь неделю.