– Ты дома… – выдохнула она, усаживаясь за стол.
– Мам, я не дома. Я у тебя. Мой дом – сама знаешь где, – он ей подмигнул заговорщически. – Думаешь, не срисовал твоего наблюдателя? Но благодарен тебе за то, что, когда ты все обо мне узнала, не полезла с советами и запретами. Спасибо.
– Пожалуйста, – буркнула она, хватая с блюда выпечку. Добавила со вздохом: – Зося теряет квалификацию.
– Это вряд ли. Мне кажется, что он намеренно попадался мне на глаза. Чтобы я знал, что тебе не безразличен.
Сережа сбросил со сковороды на блюдо очередную порцию панкейков, выключил плиту и отправил сковороду в мойку.
– А у тебя были сомнения насчет последнего? – удивленно глянула она на сына, снующего по кухне в ее переднике. – Это уже вообще, Сережа! Это уже за гранью!
– Мы все там оказались, мам, после того, что Варя сделала с собой. И я долго учился жить с этим. Все пытался переложить часть своей вины все равно на кого. На тебя, на кого-то еще. А потом, в какой-то момент, пришло осознание, что это был ее выбор. Она ответственна прежде всего за то, что сделала с собой. И мы с тобой не обязаны расплачиваться своими жизнями, своими отношениями за то, что она совершила.
Он все говорил и говорил. А она смотрела на него с оттопыренной щекой, позабыв жевать, и все размышляла: это он так извиняется перед ней или что-то предлагает? Некое подобие союза?
– Прости меня, мам, – вдруг встал он столбом посреди кухни и улыбнулся забыто. – Я идиот. Ты страдала, а я… Прости…
В нормальной семье мать бы сейчас зашлась слезами, кинулась на грудь сыну, обняла бы, наговорила всяких нежностей. Хмельнова лишь кивнула и проговорила сдавленно:
– Принято.
– Давай уже позавтракаем нормально, – сел он тут же к столу. – Как раньше…
Потом они, как раньше, после завтрака ушли на лоджию, силами сына превращенную в прекрасное место отдыха. Сидели в глубоких плетеных креслах и говорили, говорили без умолку обо всем, что с ними произошло за все то время, пока между ними висел бойкот.
– Мам, а что за новое дело, которым ты сейчас занимаешься? – проявил вдруг интерес Сережа, рассказав о своих успехах. – Я читал в интернете. Сначала писали, что убийцу молодой девушки взяли по горячим следам. Будто это ее соперница. Потом написали, что ее вот-вот освободят. Что это не она.
– Ой, там все так… – сразу поскучнев, Маргарита уставила на сына умоляющий взгляд. – Давай хотя бы сегодня не будем о моей работе, идет?
– Почему? Я мог бы тебе чем-то помочь. Помнишь, как раньше?
Да, пару раз он оказывал ей реальную помощь в расследованиях, реанимируя в одном случае поломанный ноутбук потерпевшего, в другом – телефон. Их специалисты только развели руками, а Сережа сумел оживить гаджеты. Сказать, что она в тот момент была горда сыном, значило сильно преуменьшить. Она была на седьмом небе, земли под ногами не чуяла, слушая восхищенные отзывы о его работе.
– Даже не знаю, Сережа, в чем твои навыки могут оказаться полезны в данном конкретном деле. Все будто ясно. Есть соперницы, которых умело водит за нос некий ловелас. Одна приглашает другую в гости на разговор. Они выпивают, ссорятся, потом бегут из квартиры вниз по лестнице. И двумя этажами ниже одна убивает другую. Убивает и начинает громко кричать и звать на помощь. Когда жильцы выбежали из своих квартир на ее крики, то увидели, что наша подозреваемая вся в крови, держит окровавленный нож в правой руке, а у ее ног лежит бездыханное тело ее соперницы. И никого более рядом. И никто, судя по записям с камер наблюдения, в подъезд не входил и не выходил за то время, пока совершалось убийство. И в часовом диапазоне плюс минуты туда-сюда – тоже. Все ясно и понятно, да? Следователь готов был уже дело в суд передавать, настолько все прозрачно. – Хмельнова провела рукой по лицу. – Но только на первый взгляд. А потом начались сюрпризы.
– Что за сюрпризы?
Ему было интересно, он не притворялся. И она начала рассказывать:
– Оказалось, что наша подозреваемая не могла убить соперницу, потому что она левша. А убийство, судя по заключению экспертов, совершено правшой.
– Так она держала нож в правой руке, – заметил ее умный мальчик, слушал, стало быть, внимательно.
– Ага. В правой. Но имеется медицинское заключение, утверждающее, что правой рукой наша подозреваемая не всегда могла хлеб нарезать. Не то что человеку нанести несколько ножевых ран обычным кухонным ножом. Какая-то там мышечная патология.
– Упс-с! – округлил глаза Сергей. – Ничего себе!
– Синяк у нее за левым ухом обнаружился и неожиданный провал в памяти на момент убийства.