– Отвернись, чего пялишься?
– Господи, да что я там не видел, – усмехнулся Димка.
– Так это когда было-то? Я вот, например, уже в упор не помню, что там у тебя в трусах…
– А зря. Я помню каждую родинку на твоем теле.
Препираться было некогда. Я быстро надела платье. Димка подошел к кровати и поднял подушку: одна пуля угодила Глобусу прямо в лоб, а другая – в глаз. По голове стекала вязкая жижа. Чтобы не закричать, я зажала рот ладонью.
Я села на пол и тихо заскулила:
– Господи, что ж теперь будет-то?
– Ничего не будет. Его нужно спрятать в шкаф. Не дай бог, проснется Лерка и увидит эту картинку. Потом всю жизнь заикаться будет. Помоги мне его перетащить, я один не справлюсь. Хватай за ноги.
– Я не смогу…
– Тоже мне, недотрога нашлась. Как перед мужиками раздеваться, так пожалуйста. Привязывать их – тоже пожалуйста, а как трупы носить, так она не может!
– Меня стошнит, – я жалобно посмотрела на Димку.
– Не стошнит. Несколько минут назад на нем голяком сидела и тебя не тошнило. Бери Глобуса за ноги, нам нельзя терять ни минуты. Не забывай, что в подвале сидит твоя подруга.
Напоминание о Катьке привело меня в чувство. Ухватив Глобуса, я отвернулась, чтобы не видеть его обезображенное лицо.
– Господи, какой же он тяжелый…
Мы засунули труп в шкаф. Димка затолкал туда окровавленную подушку с просты ней и его одежду, вынув предварительно из кармана брюк пистолет. Он протянул его мне.
– Что это?
– Пистолет.
– Зачем?
– Возьми на всякий случай. Если ты умеешь метать гранаты, то, значит, сумеешь и стрелять.
Я взяла пистолет. Димка плотно закрыл двери шкафа и взялся за ручку двери.
– Оставайся здесь.
Я посмотрела на шкаф глазами, полными ужаса, и замотала головой.
– Ты хочешь, чтобы я осталась в комнате с покойником?
– Мертвый Глобус теперь ничего не сделает.
– Я с тобой!
– Не забывай, что у тебя ребенок. Жди. Я скоро. Не забывай, что у тебя есть пистолет, сиди тихо и держи ухо востро.
– Димка, а ты скоро?
– Я же сказал, скоро.
Щелкнул замок, и за Димкой закрылась дверь. Я сняла пистолет с предохранителя и села рядом с дочерью. Я страшно боялась, что двери шкафа откроются и передо мной появится Глобус. Не могла поверить, что он мертв, и прислушивалась к каждому шороху. Дочка сладко посапывала и даже не подозревала, какие события творятся в этом доме.
Я стала думать о Катьке. Совсем одна сидит в каком-то сыром темном подвале. Такой подруги больше не сыщешь на всем свете. Ей всегда не везло, точно так же, как и мне. Вспомнилась наша адская работа за границей и тот день, когда наши работодатели разрешили нам вернуться на Родину. Мы купили ящик шампанского, приехали к Катьке и ушли в тихое пьянство. Мы мечтали вернуться на Родину и по-человечески выспаться. Там, за границей, мы спали не больше пяти часов в сутки и вкалывали как каторжные. Мы пели вживую, и никому не было никакого дела до того, что творится с нашими голосами. Для укрепления голосовых связок Катька пила сырые яйца. Я всегда отворачивалась – не могла смотреть на это спокойно. Я помню, как мы прилетели в Шереметьево и не могли поверить – кругом говорили по-русски. Мы забежали в какой-то бар, выпили и всласть наплакались… Я почувствовала, как защемило сердце, и постаралась отогнать дурные мысли.
Время тянулось медленно. Я посматривала на часы, и мне казалось, что стрелки застыли на месте. Не выдержав, я встала и выглянула в коридор. В коридоре никого не было. Гробовая тишина и тусклый, малоприятный свет. Закрыв за собой дверь, я спустилась по лестнице, прижимая пистолет к сердцу. Прошла через просторный холл и стала соображать, где мог находиться подвал. Неожиданно в самом конце длинного холла замаячила тень, и я, не раздумывая, подняла пистолет. К моему счастью, это был не кто иной, как Димка. Он просто побагровел от злости.
– Послушай, ты где должна быть?! – прошипел он.
– Я не могу там сидеть одна.
– Там ты не одна, а с ребенком.
– Ребенок спит. Если я там еще хоть пару минут посижу, то потеряю сознание от страха. Мне все время кажется, что из шкафа вылезет Глобус.
– Ты что, совсем ненормальная?! Глобус мертв.
– Я боюсь покойников. Глобус мертв, но ведь его душа жива. Душа возносится в небеса только на девятый день.
– Его душа тебе ни хрена не сделает.
– Все равно мне страшно. Лучше скажи, ты нашел подвал?
– Нет. Тут такой навороченный дом, прямо лабиринт какой-то. – Он взял меня за руку и повел наверх. – Слушай меня внимательно, – сказал Димка, когда мы заперли дверь комнаты. – Дом охраняют два охранника. Вернее, не охраняют, а охраняли.