Этери (потупясь). Меньшую.
Радист. Эх, девушка. Не знаете, что ли, как надо шить, на подрастающих. С запасом, с припуском. А ваша-то «Мнемозина» самая подрастающая и есть.
Этери. Меньшая для наших опытов тоже с запасом. И с огромным. А большую просто было не вмонтировать, места не хватало.
Радист. А скорость у них какая в «Мнемозине»?
Этери. Маленькая, совсем маленькая. Пять метров в час.
Радист. Значит, двадцать часов будет вертеться. От щелчка до щелчка.
Директор. До часу ночи. (Смотрит на часы.) А сейчас уже почти двенадцать.
Радист. Не поспеть.
Тамара Евгеньевна. Но если…
Капитан. Больше никаких «если». Мы сделаем всё возможное, чтобы успеть. Всё равно других путей нет. Остаётся только надеяться, что он начал позже, где-нибудь часов в восемь.
Этери. Нет! Так нельзя! Позвоните на аэродром. Нужно найти лётчика-добровольца! Хоть одного! Чтоб доставили меня туда. Я бы повернула оранжевый переключатель на растормаживание и всё. Лента пошла бы обратно.
Тамара Евгеньевна. А если аппарат ещё работает? Если он посылает тормозящий сигнал? Ты и подойти к нему не сможешь — забудешь всё на свете.
Этери. Но ведь всё из-за меня случилось, как ты не понимаешь. Если б я согласилась ему ассистировать…
Капитан. Успокойтесь, Этери. Добровольцы, конечно, найдутся. Но техника не всесильна. Нет ещё таких летательных аппаратов, которые могли бы подняться в воздух при десятибалльном ветре. Придётся ползти по земле. Андрей Львович, вы готовы?
Директор. Да. Тамара Евгеньевна, оставайтесь здесь у передатчика. Я буду вызывать вас с дороги каждые пятнадцать минут.
Тамара Евгеньевна. Хорошо. И не надо отчаиваться раньше времени.
Капитан, Директор и Этери идут к дверям.
Радист. Домик! Домик снова заговорил.
Голос Кили в динамике. Алё. Алё, вы меня слышите? Говорят из дома с лабораториями. Со второго этажа я с вами говорю. Ответьте, пожалуйста. Перехожу на приём.
Капитан (хватая микрофон). Да, мы вас слышим. Кто говорит? Почему не выполнили приказ, не покинули здание?
Киля. Говорит Коля Ешкилев. Я вам хотел объяснить… Вы думаете, наверно, что мы ребята-старички, а мы обыкновенные ребята. И ничего мы не забыли, если не верите, позвоните в Большой посёлок, школа-интернат номер восемь, спросите директора Алексея Федотовича. Мы утром сегодня ещё там были. Вышли на лыжах, потом заблудились и попали сюда.
Капитан (Радисту). Проверить. Быстро.
(Радист, забрав телефонный аппарат, отходит в угол, чтобы не мешать.)
Коля Ешкилев, во всяком случае, ты забыл самое главное: что старших надо слушаться. Почему ты остался? Где все остальные?
Киля. Остальные ушли в дом лесника. Кроме Сазонова. Сазонов на кухне уснул, а спящих вы не велели трогать.
Капитан. Уснул? Сазонов?
Директор (Этери). Неужели излучение все ещё действует? Вы же говорили — широкая лента — двенадцать часов. Когда она кончается, тормозящий сигнал должен отключиться автоматически.
Этери. При нормальной скорости — да. А вдруг он включил на более медленную? Мы же ничего толком не знаем.
Капитан. В конце концов, Сазонов мог и просто уснуть. От обычной усталости.
Киля. Вы когда сказали, что мы всё забываем, они очень перепугались, У них много хорошего в жизни было, они давно дружат, вот и испугались забыть. А у меня хорошего мало — только с лета, когда они меня взяли в свою компанию. Я пробовал вспоминать и вижу: нет, всё помню. Как за раками ходили — помню. Как костёр меня учили разжигать — тоже. Даже помню, кто сколько штук поймал, — вот. Может, у меня память какая-нибудь бронированная и её излучение не берёт? Я и решил вернуться.
Капитан. Но зачем?
Киля. Да эти тут… валяются без присмотра. Дышат тяжело. Я подумал: проснётся кто-нибудь, пить попросит, а никого нет. Можно я здесь подежурю вместо санитара? А если не верите, что я здоров, хотите стихи почитаю? Из нашей компании одна девочка всё время их декламирует, я и запомнил. «Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна…»
Радист (опуская телефонную трубку). Есть! Точно они. Вчетвером вышли из интерната, а до дому не дошли. И Ешкилев этот с ними был.
Капитан и Директор переглядываются, потом молча поворачиваются к Этери. Она несколько раз кивает головой.