постоянно рядом. В это время в какой-то момент может возникнуть состояние внезапного озарения,
"нисходящего" знания. В данном случае камень является своеобразным проводником между сознанием и
внесознанием.
Если я постоянно взаимодействую с камнем, то мне будет достаточно одного молниеносного
взгляда на него, чтобы пережить этот момент. Хотя и не следует превращать свою жизнь в одно
сплошное озарение, иначе это будет не жизнь, а одно сплошное озарение.
Откажись от мысли, что все делится на живое и мертвое. Мертвого нет, есть Замершее. Ведь
общаясь с камнем, ты совершил ничто иное, как аниматрансформацию. Расширь пределы. В каждой
вещи таится сила. Каждая вещь пронизана Бытием. Все существующее проявляет участие в том
процессе, в том глобальном потоке мышления, которому мы дали имя - Жизнь. Будь это лес, или
солнечный луч, или камень, или дверь, или заросли камыша у болота - все наполнено существованием и
исполнено существования. Каждая вещь имеет свой трепет. Вот у тебя стопка бумаги лежит на столе.
Она есть, она существует, и существование ее не менее таинственно, чем твое. Ты уже знаешь принцип:
смотри на бумагу до тех пор, пока она не перестанет быть бумагой. И тогда любой, самый жалкий
клочок поведает тебе больше, чем все философии, самая невзрачная вещица в твоей комнате откроет
тебе сокровенное.
Вслушивайся в мир, наблюдай за тем, как он наполняется звуками. Ведь как приятно, скажем, лежа
в постели, таинственной осенней ночью слушать звуки дождя и шуршание запутавшегося в листьях
ветра и медленно растворяться в мыслях, что таким образом мир что-то нашептывает тебе. Не слушай,
но вслушивайся. Не смотри, но всматривайся. И делай это с осознаванием того, что мир раскрывается
перед тобой. Тогда ты сможешь не только смотреть, но и видеть. А когда научишься видеть, сможешь не
только видеть, но и прозревать. Откройся миру, и мир откроется тебе. Твое сознание будет везде - и в
кусочке старой газеты, и в обрывке афиши, и в придорожном цветке. Когда твое сознание заполнит
каждый уголок пространства, твое внесознание станет доступным тебе. Тогда мир войдет в тебя.
Я не люблю такое понятие как упражнение, поэтому я просто расскажу случай из своей жизни, а
ты, если угодно, можешь сделать из него какое-нибудь упражнение. Но помни заповедь - начинай с себя.
Однажды в лесу меня сильно поранил кабан. Могло быть и хуже, потому что взбесившийся зверь
крушил с последовательной яростью все, что попадало ему на пути. К сожалению, среди всего прочего
на его пути попался и я. Рассвирепевший хряк, успев меня задеть, уже готовился окончательно
растерзать мое бренное тело, но каким-то непостижимым образом мне удалось забраться на дерево,
причем это произошло настолько неожиданно, что ни я, ни боров не сообразили сразу, что произошло.
Кабан понял первым и начал копать. Я ничего не мог придумать лучшего, чем удирать по воздуху. И я
действительно удирал по воздуху, перебираясь с ветки на ветку - заросли были настолько густыми и
плотными, что деревья цеплялись друг друга ветвями. В конце концов, я оказался в безопасном месте, но
уже наползал вечер. Мое не совсем обычное бегство и раны дали о себе знать. Я почувствовал, что теряю
силы. Причем темнело с каждой минутой, и с каждой минутой я становился все слабее и слабее.
Кружилась голова, тошнило, по всему телу пошла ломота и вдобавок я догадался, что заблудился.
Перспектива заночевать в лесу в моем состоянии меня явно не прельщала, но ничего иного не
оставалось делать, и я принялся раздумывать, как устроить свой ночлег. Поискав вокруг, я невдалеке от
себя заметил дерево с очень широкой и густой кроной. Взобравшись кое-как метра на три от земли, я
устроился относительно неплохо, лег на спину, раскинул руки и не провалился даже, а рухнул в сон.
Когда я открыл глаза, стояла глубокая и черная ночь. А вокруг все двигалось, шелестело, шуршало,
ползало, будто лес превратился в одно гигантское мохнатое насекомое. Но это жутковатое ощущение
быстро прошло, вытесненное более сильным чувством озноба. Я продрог до костей. Хотел, было,
пошевелиться, но одна из веток подо мною прогнулась, и моя охота рисковать быстро пропала. И тут
меня охватила такая тоска, такое одиночество и такая жалость к себе, что я тихо заплакал. Прямо над
моим лицом нависала листва. И мне показалось, что ее шелест тоже напоминает плач. И вдруг случилось