Только что современники — хоть те, хоть наши?.. Что они засвидетельствуют о Ли — Ли, которая придумала, для чего над сценой президентскому портрету висеть?.. Портрет, подвешенный на блоках, под финал шоу опустили — и Ли — Ли в костюме шоколадницы подбежала к президенту с фломастером: «Напишите пожелания!..» Тот написал и ущипнул Ли — Ли за бочок. Чуть пониже талии. Ах ты, мол, шалунья… Народный президент — зал захлебнулся в овациях.
Сказав что–то Шигуцкому, президент удалился под аплодисменты… Его щипок за бочок стал лучшим номером шоу.
Ли — Ли порхнула за кулисы, следом прошмыгнул Шигуцкий…
В буфете, где накрыли несколько столов, чтобы отметить премьеру, мы всей нашей славной компанией стали Ли — Ли поджидать.
Все смотрели как–то мимо всех…
— Фейерверк, а не шоу!.. — последним присоединился к нашей компании, притащив охапку цветов, Амед. А Максим Аркадьевич сказал:
— Фейерверк китайцы придумали.
Марта подошла ко мне:
— Тебе не жалко все наше раздавать?..
Шоколадница не была нашей. Марта, видимо, забыла, что наше у каждого из нас было своим.
— Я здесь не при чем.
— Совсем?..
Марта не допускала, что шоу делалось без меня. Оно и правда, не совсем без меня, если с шоколадницей…
— Не плясать же кордебалету с Мадонной.
Нина спросила:
— А почему две шоколадницы?
— Потому что в каждом из нас кого–то два и кого–то две, — туманно изрекла Камила, но Нина вроде бы поняла:
— А… Тогда почему всех не по две?
— Особенно ню могло быть больше, — поддержал ее Роберт. — Зря Ли — Ли в купальнике скопировалась… Модельяни в купальниках разве рисовал?
— В купальниках — советский стиль.
Это неожиданно выдал ассиметричный, а фикусолюб добавил:
— И еще с полотенцем на плече, чтобы видно было, что, может быть, купаться идет, а, может, искупалась уже. Но не успела одеться.
Они не всегда были божмами. Считались когда–то научными сотрудниками. И в костюмах, которые Амед им купил, выглядели не хуже немца.
— Ли — Ли не советская.
Роберт несоветскую Ли — Ли хотел не в купальнике, а голой увидеть — хоть это согревало. Потому что на пару с Ли — Ли несоветский Поль тоже почти голышом по сцене разгуливал.
— Современный стиль, — не смолчал и молчаливый немец. — Можно в Европе показывать.
Ростик проворчал:
— Мы и смотрели в Европе… А то где?
Что–то у него с головой сделалось от пробоины Крабича… К тому же Ростик не любил немцев, и был раздражен, что Ли — Ли обошлась без нас… И, похоже, без нас и обойтись может.
Немец будто не услышал Ростика.
— Только без портрета президента.
— Вы что! — округлила глаза Камилла. — Это же самая фенька!..
— У нас председатель колхоза дважды Героя имел, ему памятник в поселке поставили, — не для меня припомнил Алик — Странно так: идешь, а он сам живой возле своего памятника. И еще цветы возлагает…
— Выдумываешь про цветы, — не поверила Зиночка.
— Нет… — покраснел Алик, потому что про цветы, видимо, придумал.
— Где, однако, наша героиня? — встрепенулся, наконец, Максим Аркадьевич, которому давно бы про это спросить. И Зоя улыбнулась сквозь меня:
— Так и цветы завянут.
— Мои не завянут, — сказал Амед. — Не голландские.
Позавчера с новым паспортом Амед отправил Феликса в Киев. Тот решил выбираться через Украину. Амед едва уломал его поехать: Феликс хотел до отъезда шоу Ли — Ли посмотреть. Загримироваться, бороду приклеить… Совсем очумел. Ли — Ли создает вокруг себя зону очумелости.
Я спросил у Ли — Ли про Феликса: «Как ты думаешь, почему он приехал?» И Ли — Ли ответила: «Ты уже забыл, что есть такая вещь, как пристойность».
Если есть, то где она?.. Феликс увез?
Уже все в нашей компании, кроме детей и Нины, растерянно понимали, что ожидать некого и можно расходиться, но не расходились… Нина — святая душа, зачем только я с ней развелся? — послала за Ли — Ли Камилу… та вернулась с Полем.
— А где Ли — Ли? — спросил Поль. — Я ищу, ищу…
Засранец.
— Давайте за Поля выпьем, — предложил Роберт. — Ты супер, Поль!
Выпили за Поля… Тот мне улыбнулся, прикрывшись пушистыми ресницами.
— Как вам ваша «My Insomnia, my Sleeplessness»?.. Я же говорил, что я не ангел, а дьявол, а вы не верили.
Дуэтом с Ли — Ли в купальнике Поль пропел песню, слизанную мною у Джаггера, в костюме дьявола… У которого не бессонница, а просто он никогда не спит. Искушает и совращает… Оголяет все, как есть.
Песня прошла под овации.