Площадь Неджари – один из самых замечательных уголков старого города. Здесь расположен знаменитый фонтан Неджари, за которым раскинулся благоухающий древесиной базар Неджари – царство краснодеревщиков. Во Дворце Дар-Батха разместился музей искусства и традиций Феса.
У ворот Баб-Смарен расположились лавки ювелиров, предлагающих золотые и серебряные украшения на любой вкус и любой кошелёк.
На бульваре Мухаммеда V-го были расположены мастерские по производству парчовых тканей ручным способом, традиционный промысел в Марокко.
Ядвига как губка впитывала впечатления. Древняя столица Марокко произвела на неё неизгладимое впечатление своим трудолюбием и творческим началом. При этом город, несомненно, жил в двадцать первом веке – на каждой крыше «песочного города», а в Фесе основным цветом города был цвет песка, была видна телевизионная антенна в виде тарелки.
Наконец, он торжественно объявил ей, что сбыл всю кость, и теперь они могут отправляться в Шефшауен – отдыхать и знакомиться с семьёй. Они собрали сумки. Но она уговорила его сходить ещё в одно место – развалины Волюбилис – древнего римского города.
Они бродили по улицам, занесённым песками пустыни, поражаясь прочностью построек, стоявших несколько тысяч лет.
- Этот мёртвый город лишний раз доказывает, что люди могут строить что-то вечное и прекрасное. Главное – сохранить жизнь в том, что они построили, – заметил Адиль.
- Как ты думаешь, почему отсюда все ушли? – спросила Ядвига.
- Город построили римляне в своём безумном стремлении покорить весь мир. Но они были здесь чужаками. Они не смогли ни принять местные обычаи, ни привить свои традиции, и в конце концов им пришлось уйти. А местные не захотели жить в городе, построенном чужеземцами, и стали строиться чуть дальше – на месте современной Медины.
- Почему тогда мёртвый город не снесли?
- Оставили как напоминание.
- О чём?
Они настороженно переглянулись.
- О том, что насильно ничего нельзя навязать – особенно культуру и религию. А чего это ты так этим заинтересовалась?
- Потому что история римлян – это моя история. Я ехала на весёлую прогулку, на отдых, а попала в чужой мир. И этот мир ни меня никогда не примет, ни я никогда не смогу его принять. Адиль! Ради бога! Давай расстанемся, пока ещё не поздно! – воскликнула она.
Он обнял её.
- Расстаться с тобой, Фатима? После нашей ночи в отеле? Ни за что! – он поцеловал её, – ты моя женщина, и останешься со мной! И обещаю, я ничего не буду навязывать тебе насильно – ты сама поймёшь, что то, что мы предлагаем для наших женщин – это просто здравый смысл, а не ужасные ограничения. И потом, ты образованная девушка. Ты многое видела, многое знаешь. Тебе не сложно будет уважать наши традиции, уверяю тебя.
- Адиль!
- Иди ко мне Фатима! Иди ко мне! – он целовал её, лишая дыхания, присваивая себе.
- Адиль, нас увидят!
- О, нет! Тут никого нет, и это нам на руку, дорогая!
Он увлёк её в полуразрушенный дворик какого-то дома и усадил на полуразрушенную низкую стену.
- Что ты делаешь?! – она отстранилась от него.
Он хитро прищурился, придвинувшись к ней вплотную.
- Поднимаю тебе подол на платье, – сказал он, поднимая край чёрного одеяния, – и снимаю с тебя шаровары, – он потянул вниз тонкое просторное бельё, – вот так, я и бельё с тебя спустил и расстегнул свои брюки. Ты моя хорошая!
- Адиль!
- А ещё я расстегну эти пуговки и освобожу твою грудь. М-м, какая сладкая!
Она расширенными глазами смотрела на него, но, когда его губы прикоснулись к её груди, а пальцы вдруг проникли внутрь тайного и влажного, вспыхнувшего тёплым огнём, прикрыла глаза и застонала.
- Обними меня ногами, милая! – попросил он, заполняя её, – вот так! Поцелуй меня! Ты моя хорошая.
Они оба возбудились, потянулись друг к другу и сплелись, став на какие-то спутанные частые вздохи и простые движения единым жарким влажным целым. Они занимались любовью под палящим солнцем, словно раскаляясь от него ещё жарче, отдавая жар друг другу…
- Мы выезжаем из города на рассвете, дорогая, – сказал он на въезде в Фес, – нам надо что-то решить с твоим верблюдом.