- Весь твой Марокко – сплошная морока, – говорила ему Ядвига, – города как ловушки, как капканы – не вырвешься! И дышать нечем! Эти ваши кошмарные тряпки! Я в них умираю!
- Ты не умираешь, дорогая! Ты просто капризничаешь. Но, если хочешь, можешь купить тонкие ткани и сшить более лёгкую одежду. Я отведу тебя в лавку.
- К дьяволу твою лавку! Я лучше вытру здесь пыль! Тут совершенно нечем дышать!
- Я тебе вытру! – рявкнул Адиль, – ты и так страдаешь от собственной дурости, упрямая ослица! Не смей мочить повязку, или мы точно тут навеки поселимся! Лежи и пей воду! Чем без конца тратить её на уборку! И купи браслеты, меньше будешь возиться по хозяйству! – закончил он.
- А кто тебе будет готовить?! Что-то ты ещё ни разу не отказался от ужина!
- У меня в доме есть кухарка! А ты моя жена! – он присел к ней на постель, куда загнал её и не выпускал уже два дня, – жена, по которой я ужасно соскучился из-за глупого спора, – он поцеловал её в лоб, – и я буду к тебе прикасаться: где захочу и когда захочу. И я уверен, что и ты захочешь прикасаться ко мне, женщина. Тебе хорошо со мной, я это чувствую. Не порти то, что мы с таким трудом построили с нуля, Фатима. Наш брак реализовался удачнее, чем можно было ожидать. Не лишай нас обоих радости от супружеской близости. Пока это единственное, что у нас есть.
Он замолчал, убирая рукой волосы от её лица. Он отводил их к вискам и ко лбу, и это было так приятно. Она прикрыла глаза. Он усмехнулся и поцеловал её в губы. Она ответила. Он прилёг рядом с ней, обнимая и гладя шею, живот, руки. Она подвинулась, давая ему место, и обняла. Он прижал её и целовал плечи, спуская с них тонкую рубашку.
- Адиль!
- М-м-да!
- Адиль… что ты… Адиль!
- Где захочу и когда захочу – запомни! И я хочу тебя сейчас, дорогая! Безумно хочу! А ты? – он стягивал с неё бельё, отшвырнув простыню, которой она укрывалась, – ты меня хочешь? Хочешь меня, дорогая? Хочешь?
Он ласкал её и шептал по-французски, сбиваясь на арабский, и уже пристроился между её ног, разводя их, и лаская от бедра до кончиков пальцев, гладя её ноги руками.
- Ты хочешь меня?! Хочешь?
Она возбуждалась от его ласк и его слов, воспламеняясь от того тайного и жаркого, что вспыхивало между ними, как только они могли оставаться наедине, и от того, что он так много давал ей в постели, а она хотела ещё больше.
Он погладил пальцем её губы, чуть приоткрыв их, и вдруг погрузил его в её рот. Она непроизвольно сглотнула и облизнула его, а потом, прикрыв глаза, начала его посасывать. Адиль возликовал и немного наградил её – вытащив палец из её рта, погладил им же её набухший бугорок, накрываемый его чреслами. Она резко выгнулась и ахнула. Он стал проникать в неё глубже, целуя в губы. Она застонала и заметалась, сжав его ногами. Он задвигался быстрее, прижав её руки, сплетясь с её руками пальцами. Она вдруг вскрикнула и стала извиваться под ним. Он закрыл её рот поцелуем. Они взорвались одновременно, в один миг достигнув пика удовольствия. Оба очнулись с тяжким вздохом полного удовлетворения.
- Ты меня хочешь? – повторил он вопрос, лениво лаская её грудь.
- Да…
Утром она проснулась рядом с ним абсолютно здоровой. Он перебинтовал ей руку и несмотря на её заявления сводил на приём. Там его заверили, что всё стало намного лучше, и он решил, что будет долечивать её дома.
По дороге из больницы они ещё успели приобрести чарующие украшения на ювелирном рынке у ворот Баб-Смарин.
Адиль решил, что одного колье для образа принцессы недостаточно, и лично выбрал ей многослойные бусы из яшмы песочно-кофейных оттенков, подходящие к её карим глазам, колье и серьги с бирюзой в серебряной оправе, выполненные в берберской технике, золотые тонкие браслеты, которые звенели, если надеть их все сразу. И тут же на рынке она в каком-то порыве и пользуясь его щедростью, купила себе новую одежду. Он сначала сходу оплатил покупки, а потом, увидев, что именно она выбрала, устроил скандал. Но она была непреклонна.
- Отстань. Я достаточно долго мотаюсь с тобой по Марокко, чтобы не заметить, как и кто здесь одевается. Мы не в арабских эмиратах, и я не собираюсь закрывать лицо и носить эти ужасные чёрные тряпки. Уверена, твоя мать их в жизни не надевала, а носила розовые и бирюзовые кафтаны и джалабеи и яркие платки с расшитыми поясами! И именно поэтому твой отец был без ума от неё. Если хочешь, я сделаю татуировку, как берберки, но прятать лицо не буду.