Похватав монеты и конфеты, мальчишки кинулись разносить весть по сонному, отдыхающему в послеполуденную жару, городку.
- Ну, вот, теперь даже спящие, глухие и слепые узнают о нашем приезде. Всё, как ты хотела, дорогая. Уверен, у ворот нашего дома соберётся толпа женщин, чтобы поглазеть на тебя, Фатима. Да, забыл сказать, у наших женщин принято долго целоваться в щёчки и обниматься. Отказ от церемонии считается грубостью. Так что будь готова. И всех приглашай на завтра на чай, – сказал он.
Они ехали по широким улочкам, потом по узким, а потом по таким узким, что Колючка обтирала боками голубую известь с домов и заборов. Из многих дверей выходили женщины и старики посмотреть на редкое зрелище. Все пытались разглядеть лицо женщины, но оно было надёжно скрыто краем ткани, накрученной, как тюрбан. Наконец, они остановились в крошечном переулочке, в котором было несколько голубых богато украшенных дверей. Адиль соскочил с лошади за пару метров от входа в свой двор, чтобы не задавить полдюжины женщин, которые, как он и предполагал, собрались у его ворот поглазеть на его жену.
- Добрый день, женщины. Вы бы отошли. Мой конь не так галантен и любезен с дамами, как его хозяин, – сказал Адиль.
- Да и хозяин не особенно галантен! Вместо приветствия гонит соседей! – бойко ответила ему красивая женщина – мулатка с шоколадной кожей и тёмными смеющимися глазами.
Она была одета в синюю джалабею с рукавами, подпоясанную несколькими плетёными шнурками голубого, синего и белого цвета.
- Я стою, где хочу, Адиль аль Кадури! –сказала она, - А вот с какой стати ты притащил на мою улицу двух скотин, гадящих на мостовую?
- Здравствуй, Айше. Клянусь Аллахом, я понимаю теперь, почему Саид совсем не рвётся домой. Лучше ветер пустыни, швыряющий в лицо раскалённый песок, чем такая жена, бросающаяся ядовитыми словами!
- А я гляжу, ты тоже притащил себе юбку из пустыни? А, помнится, ты говорил, что ни одна женщина не стоит ни одного дирхама, ни даже плевка верблюда?! Неужели ты нашёл ту, которая стоит целого верблюда и всего этого золота, что на ней надето?!
- Да, нашёл. И она стоит всех сокровищ мира, а мне обошлась в то, что ты перечислила. А теперь дай мне пройти в дом, женщина!
Адиль подошёл к Колючке и помог жене спуститься на землю.
- Вы Айше? – спросила Ядвига по-французски, оглядывая красивую весёлую женщину лет тридцати пяти-сорока, – я очень рада познакомиться с вами. Меня зовут Фатима. Саид передал мне для вас письмо и посылку. Мы с мужем привезли подарки вашим девочкам. Я буду рада видеть вас и ваших подруг завтра. Приходите на чай со сладостями.
- Она ещё и иностранка! Ну, ты даёшь, Адиль! Как это тебя угораздило! Наконец-то! Аллах услышал мои молитвы! В семье появилась ещё одна женщина, способная не визжать, а разговаривать! Я рада познакомиться с тобой дорогая! И рада, что хоть кто-то теперь будет заботиться об Адиле и его ужасных манерах! – и она кинулась обнимать и целовать Ядвигу.
Та стойко выдержала этот натиск. Менее стойкой оказалась её чалма. Айше удалось расколоть брошь, край платка соскользнул на плечо, и все смогли своими глазами убедиться, что жена Адиля, хоть и не писаная красавица, но очень молода и вполне хороша собой.
Адиль усмехнулся – что-то в этом роде он предполагал, и знал, что теперь по городу разнесётся ещё одна новость, теперь уже не сплетня, о юной красивой жене младшего сына из семьи Аль Кадури. Что ж, их затея встряхнуть городок и привлечь к себе внимание удалась. Шефшауен уже весь бурлит. Ему не придётся приглашать брата в дом отца на встречу, сам прибежит с обеими жёнами и даже со всеми дочерями. Он подождал, пока его жена переобнимается со всеми новыми соседками и подругами, а потом просто взял её за запястье и завёл во двор, захлопнув ворота перед носом женщин.
Через минуту на улицу вышел слуга и разгрузил верблюда, занеся в ворота багаж. Он же закрыл двери и повёл животных обратно на окраину города – в конюшни Шефшауена.
Представление окончилось, но женщинам необходимо было обсудить такие новости. Дома у всех были дела, мужья и дети, так что договорились к вечеру собраться в хамаме.
В крошечном внутреннем дворике Адиля Ядвига потеряла дар речи.