- Что ты имеешь в виду, внук Самуила? – спросил Адиль в вызывающе дерзкой манере.
- Я поясню, если ты выпьешь не меньше двух чашек кофе, Адиль.
Адиль и Саид взяли в руки чашки.
- Ну-ну! Мне тоже интересно! – подбодрил Саид.
- Мы вроде остановились на выгоде. Так вот. Я женился на Азизе, дочери водоноса, и отец с матерью чуть на стены мечети не полезли от отчаяния. Они хотели мне богатую жену. Но я знал, что буду счастлив с ней. Она такая славная! Спокойная и преданная, нежная. Но она родила мне двух дочек, и у родителей лопнуло терпение. Они стали склонять меня к повторному браку. Они ныли и просили, и канючили ежедневно. И однажды, когда я ночевал здесь, у отца, на празднике, устроенном в честь дня рождения младшей дочки, они отправили ко мне Латифу, дочь торговца, соседку, воспользовавшись тем, что Азиза лежала без сил после родов в другой комнате, а утром подстроили так, что нас застали с ней в постели. Вы не помните, потому что отец замял скандал так же легко, как создал его. И я женился, хотя ничего не было, – я просто спал.
Адиль и Саид переглянулись – они этого не знали, а думали, что он гонится за сыном и наследством.
- Я прибил Латифу и оставил её в доме родителей, забрал Азизу и купил нам отдельный дом. Но Латифа полгода валялась у меня в ногах, вымаливая прощение. Она клялась, что поддалась на уговоры моей матери и пошла на этот позор, потому что давно любила меня. И я простил. И стал жить с ней, чуть не убив любовь ко мне моей Азизы, – глухо сказал Мавлюд.
Братья молчали, затаив дыхание. Он взял кофейник и разлил им кофе по чашкам, предложив по куску пахлавы. Они взяли.
- Она одну за другой родила мне трёх девчонок. Каждую дочку наш отец встречал горьким вздохом, а моя мать проклятием, – Мавлюд отставил чашку с чаем, – вам в этом повезло. Вы всю жизнь ненавидели и презирали только отца. Но у вас были ваши матери, или хотя бы их светлая память, – оговорился он, глянув на Адиля, – и вы были друг у друга, сдружившись против меня. У меня же не было никого, кроме жён и дочек. Я много раз тянулся к вам, и вы всякий раз отталкивали меня. Вы стали по-человечески со мной общаться после того, как Адиль пришёл в город после первого каравана, когда оторвался от отца.
Его братья переглянулись и потупились.
- Став отцом пятерых дочерей, я решил, что разорюсь на их свадьбах, и велел жёнам предохраняться, так что они принимают курсами противозачаточные таблетки, отдыхая от них по очереди. Вот такая у меня выгода.
На этих словах Саид и Адиль уставились на него во все глаза.
- Я проклинаю за свою неустроенную жизнь не только отца, но и родную мать, и, как и вы, ненавижу бывать в этом доме. И я бы променял наследство старого Самуила на любовь и дружбу братьев, которых был лишён всю жизнь. А в деле с Фатимой я просто хотел помочь. И не столько тебе, Адиль, сколько ей. Она здесь совсем одна и испытывает огромное давление не только от груза новых обычаев и традиций, но и от давления нашего семейного проклятия, которое не каждый мужчина выдержит, – заключил Мавлюд.
На какое-то время в диванной гостиной особняка повисло молчание.
Саид положил на блюдо растаявшую в руках пахлаву.
- Каким же я был слепцом, – заметил Саид, – когда ты крутился у меня под ногами, я и не думал, что ты ищешь общения с братом. Я всегда видел за тобой тень Хавы, дочери Самуила.
- А я! Я думал, что ты мой соперник! Я чуть не женился второй раз, поддавшись уговорам отца. Я и не знал, что ты со своими женщинами уже давно выпал из гонки за сокровищами. Прости, брат! – сказал Адиль, и Саид кивнул.
- Да к дьяволу ваши извинения. Мне скоро тридцать пять лет, и я научился жить с этим. Я поднял лавку деда на небывалый уровень прибыли, и мне с моей семьёй этого хватает. Отец развил магазин канцелярских товаров и тоже получает прибыль. У вас, у каждого, своё дело, так что я вообще не понимаю, зачем кому-то из нас ещё деньги. За их призрачным блеском мы десятилетия не видели друг друга! – горько воскликнул Маклюд.
Они переглянулись, а Адиль вдруг замер, как будто в голове промелькнула какая-то важная мысль, а он не успел её поймать.
- Мальчики мои дорогие! – задыхаясь от одышки, сказал старый Мухитдин, входя в гостиную, – если бы я знал, что вы все меня враз навестите, я бы ещё раньше закрыл лавку! Саид, Адиль! Как редко вы здесь бываете. Мавлюд, родной. И тебя давно не видно было.