Вернувшись домой, он подвёл её к ёлке.
- Я поставил её снова, для тебя, дорогая.
- Спасибо.
- Только я запретил украшать её стеклянными игрушками. Амира навязала бантов и навесила бус, – он чуть вздохнул.
- Я могу сшить игрушки из ткани.
- Нет. Ты больше не будешь шить, врач запретил, – отрезал Адиль.
- Он всего лишь не рекомендовал.
- Хорошо. Он не рекомендовал, а я запретил.
- А вот это становится забавным. И как давно ты получил диплом врача?
- Нет у меня диплома. Но я точно знаю, что нужно, чтобы моя жена не болела.
- И что это? – спросила она.
Он повернулся, взял её лицо в ладони и поцеловал.
- И меня! Меня! – запрыгала у их ног Кантара.
Они подняли её на руки и поцеловали с двух сторон.
- Дочка, а ты кого хочешь – братика или сестричку? – спросил Адиль у дочери.
- Братика, конечно, – сказала малышка.
- Почему именно братика? – спросила её мать.
- Он же мальчик. Он будет меня любить и защищать. А потом я буду с ним гулять, и меня будут с ним отпускать и всё нам разрешать.
Адиль хмыкнул.
- Учись, дорогая. У твоей дочери больше здравого смысла, чем у тебя. Держись за мужчину. В этой жизни он твоя защита и опора.
- И это действительно так?
Адиль опустил Кантару, и она убежала на кухню, к Амире и Хазар.
Он внимательно взглянул на жену. Её пока ещё слепые глаза смотрели, как будто во весь мир и в себя саму сразу.
- Именно так, дорогая. Мы всегда ведём вас за руку по этой жизни и направляем вас, оберегая от опасностей и трудностей. Но и вы держите наше счастье и благополучие в своих руках. Бог всё уравновешивает, Фатима.
- Как?!
- Любовью, я думаю. Как иначе мы могли бы ладить друг с другом? На самом деле на этой планете живут только два совершенно разных народа – это мужчины и женщины. И мы такие разные, что бог дал нам любовь, чтобы мы не истребили друг друга.
- Сам придумал?
- Без тебя я много пил. Ещё немного – и совсем скатился бы. Разорился бы и сидел на базаре, сочиняя стихи о несчастной любви.
Она рассмеялась. Он вздрогнул.
- Что с тобой? – она почувствовала его движение.
- Я так давно не слышал, как ты смеёшься. Не слышал твоего пения. И я давно не слышал, как ты дышишь во сне.
- Ты говорил, что я сплю так крепко, что почти не дышу, – прищурилась она.
- Ты запомнила?
- Такое не забывается. Я до сих пор помню ту ночь, – тихо сказала она.
- Что ж, дорогая, эту ночь ты тоже не забудешь. Я, кстати, давно не слышал, как ты стонешь, когда я ласкаю тебя, Фатима.
- Адиль!
- Что вы, европейцы, говорите друг другу, когда поздравляете с Новым годом?
- С Новым годом, с новым счастьем.
- С Новым годом, дорогая. Но мне не нужно никакого нового счастья, достаточно того, что у меня есть сейчас, – и он обнял её.
- Адиль.
- Что?
- Я давно хотела спросить, но не знала, кого, а мне это не давало покоя всё это время.
- Я тебя слушаю, родная.
- Та женщина, которую ты целовал в доме отца…
- Я её не целовал, – помрачнел Адиль.
- Неважно. Она предлагала тебе серое вино. Я тогда подумала, что ослышалась. Разве бывает серое вино?
Адиль уставился на жену и вдруг расхохотался. Фатима улыбнулась. Он подхватил её на руки и закружил.
- Фатима, я тебя обожаю! Ты моя любознательная девочка. Серое вино! О, мой Аллах!
Он отпустил её и потащил на кухню.
- Амира! – позвал он сестру, – налей нам с женой серого вина. Представляешь, она его не только не пробовала, но и не видела.
- Неужели? – удивлённо спросила Амира, – тогда садись и слушай. Конечно, алкоголь нам запрещает пить Ислам, но, тем не менее, Марокко производит лучшие вина Магриба. Это своеобразное наследство от французов. Есть серое вино Vin Gris, и Марокко чуть ли не единственная страна в мире, где его можно попробовать. Это разновидность розового вина, и раньше она была в классификациях вин всех стран. Потом ее упразднили, а в Марокко оставили. Сами марокканцы и французы считают, что одно из лучших столовых вин – Guerrouane, но очень уж оно обычное, столовое и довольно сухое для искушённых европейцев. Мы купили к празднику именно Guerrouane и Vin Gris Beni M'Tir. И я с удовольствием тебя угощу, сестрёнка, – и Амира налила вино в бокалы.