– Дух захватывает, правда? – произнес охранник с восторженным придыханием. Его гладко выбритые пухлые щеки сияли, как свежеиспеченные сдобные булки.
– Да и птиц видно не снизу, а сверху, – ответил я и протянул ему пропуск в банк.
Секретарь, улыбчивая блондинка в короткой юбке, проводила меня в кабинет банкира. Банкир, не прерывая диалога по телефону, жестом предложил сесть. Я попросил блондинку принести чай с молоком и печенье, уселся в кресло и стал разглядывать мощный, облицованный под дерево сейф в углу. Ничего достойного интереса в кабинете больше не было. Две картины в стиле «кубизм» я бы, не стесняясь, выбросил в окно.
Банкир, высокий и поджарый, напоминал породистую борзую. Он стоял возле изящного антикварного столика, на котором лежала шахматная доска с незаконченной партией. Рядом приятно поблескивал хрустальный графин с коньяком под охраной двух пузатых бокалов.
Мы познакомились с банкиром на турнире «VIP poker», где он развлекался с коллегами. Его банк, зарегистрированный на тропическом острове, оказался очень удобным для финансирования определенного рода сделок, а моя фирма – для оформления некоторых его инвестиционных дел. Мы стали партнерами и приятелями, иногда вместе обедали. Возможно, мы бы даже стали друзьями, но я не люблю шахматы.
В глубине души я слегка завидовал банкиру и восхищался его манерами. Всегда одетый в приталенный темный костюм, белоснежную рубашку и неброский галстук, он был воплощением строгих правил и незыблемой власти денег. Носил тонкое кольцо из платины с бриллиантом в несколько карат и, конечно же, золотые швейцарские часы. Но больше всего меня поражало отсутствие на его огромном полированном столе каких-либо бумаг – только планшет для записей и подставка для карандашей, сияющих остро заточенными грифелями. От всего этого веяло жесткой логикой, нерушимыми правилами и немного скукой.
В свои тридцать с небольшим банкир еще не был женат.
Секретарь подала чашку чая. Ее стройные ноги торопливо прошествовали по блестящему паркету кабинета. Слишком стройные и слишком длинные, они, казалось, смущались чужих взглядов. Я спрятал расклеившийся ботинок под стол.
Банкир закончил телефонный разговор, переместил фигуру на шахматной доске и вернулся в «боссовское» кресло. Поправил часы на запястье и осведомился, все ли в порядке. Я ответил, что к чаю не хватает молока и овсяного печенья. Он предложил взамен рюмку коньяка. Я вежливо отказался. Тогда он положил на планшет лист бумаги, вынул из подставки карандаш и попросил еще раз кратко повторить суть сделки. Во время рассказа тонкий грифель чертил на листе угловатые фигуры, похожие на клювы хищных птиц.
Когда я закончил, банкир заявил, что сделка представляется ему довольно рискованной, поэтому он готов дать деньги под залог покупаемых акций и моей квартиры, и только на месяц. В центре листа появилась цифра «150 000» с жирным знаком «Э». В случае невозврата кредита в срок банк забирает и акции фабрики, и квартиру. Рядом с цифрами на листе появилось слова «АКЦИИ + КВАРТИРА».
Условия кредита были неожиданно жесткими.
Я молча пил чай. Без молока и без печенья.
– Выше риск – выше цена денег, – банкир вернул карандаш на место и откинулся на спинку кресла. – Правила есть правила, мистер Джек, ты сам это знаешь.
– Месяц – это очень мало, – угрюмо сказал я.
– Все, что могу, – банкир встал и протянул руку. – Извини, дружище, у меня следующая встреча. Не забудь, предложение действительно ровно сутки.
– Как всегда, – ответил я, зная, что спорить и торговаться бесполезно.
Лифт бесшумно вернул меня на землю. Я сел в «Шевроле» и начал, сложно маневрируя, выруливать с парковки. Делая очередной вираж, заметил стоящий в одном из рядов красный «Форд Мустанг» – точно такой же, как у Элизабет. Я хотел позвонить, но передумал, боясь показаться назойливым. Тем более что это, возможно, был вовсе и не ее автомобиль – номер я не разглядел.
«Шевроле» выбрался на кольцевой автобан. Я решил заехать в торговый центр, купить новые ботинки.
В обувном отделе мне быстро подобрали пару итальянских остроносых туфель. Они казались жестковатыми, но девушка-продавец, шустрая и голубоглазая, уверила меня, что после первой же прогулки я буду парить в них, как в летних штиблетах. «Это последний шедевр итальянских модельеров!» – убедительно воскликнула она. Я надел обновку, а старые запихал в коробку и забрал с собой. Чуть прихрамывая, спустился на первый этаж в ресторанчик: выпить чай, выкурить сигарету и подумать.
Сомнения раздирали мою душу. И все из-за удушающих условий кредита. Купить акции, провернуть сделку, со всеми договориться – и все за один месяц! И еще заложить квартиру! Я как будто чувствовал холодные пальцы банкира на своей шее. Вот тебе и приятель! Хотя, с другой стороны, его тоже можно понять: месяц – как раз тот срок, по истечении которого все станет ясно: или мне удастся вырвать у фабрики свою долю имущества, или мы втянемся в долгую войну между акционерами. Адвокаты, суды, претензии, разборки – кто победит в этой войне, неизвестно. Поэтому банкир страховался: если у меня ничего не выйдет, он заберет акции и продаст их по дешевке, а убытки покроет за счет продажи квартиры. Очень жестокие условия! Но бизнес есть бизнес: не нравится – не соглашайся.
Бизнес – всегда насилие, и настоящие бизнесмены – те, кто готов к ежедневному насилию над собой, над работниками, над партнерами. Хочешь заработать – будь готов, что будут давить и пытаться отнять, что придется защищаться и обороняться.
Авторы занимательных книжек по менеджменту сильно лукавят, когда проповедуют, что бизнес – это созидание и любовь к ближнему. Они просто придумали красивое оправдание насилию. Что-то мало я замечал любви к ближнему в арбитражных судах и на переговорах о сделках! Прибыль – вот цель, остальное – лукавый блеф. Почему бы банкиру не проявить любовь и не простить долг, когда ты взял кредит, заложил дом, но тебя постигла неудача? Ты честно работал, хотел проявить свой талант, но обстоятельства были выше тебя. И вот банкир пришел забирать дом, где живут твои дети и добрая собака. Какая несправедливость – ты не украл, не пропил, не растранжирил деньги, ты делал свое дело с любовью, вкладывал в него душу. Но оказалось, что твоя душа никому не нужна, и теперь ты под мостом со всей семьей и собакой. Где любовь? Непонятно… Любовь в бизнесе – это когда к тебе приходят просить в долг, а не ты. Тогда ты можешь, сидя за огромным полированным столом, на котором только подставка с карандашами, рассуждать про любовь и созидание. Кстати, сколько было карандашей на столе у банкира? Я закрыл глаза, напряг зрительную память. Семь – пять светло-коричневых и два черных. Память не подвела.
Ладно, нечего хандрить. Кто не рискует, тот не пьет дорогого виски. В крайнем случае продам свои ценные бумаги на бирже.
Я позвонил брокеру.
Брокер подтвердил, что ценные бумаги стоят почти восемьдесят тысяч, но чтобы получить за них наличные, потребуется около недели. На всякий случай я поинтересовался у брокера, сколько он сможет дать взаймы, если срочно понадобятся деньги.
«Не больше тридцати тысяч, – ответил брокер с фальшивой добротой в голосе. – Сам понимаешь, а вдруг обвал или кризис?»
Он не любил давать в долг. А кто, собственно, любит? Долги напрягают: берешь с уверенностью, что отдашь через неделю, потом неделя превращается в месяц, месяц – в год, а отношения превращаются в дерьмо.
Я допил чай и позвонил Алесандро.
– Вот злодей! – воскликнул он, когда узнал об условиях банкира. – Я всегда говорил, что все банкиры – ростовщики и кровопийцы, недаром их во времена революций первыми казнили! Голову отрубил – и никаких долгов. Ха-ха!