Остановился возле ствола одного из больших деревьев, не для того чтобы перевести дух, — усталости почему-то не было, — просто чтобы оглядеться. Огромное пространство, бесконечная череда травы, кустов и деревьев, света… его просто нет, ни звезд, ни луны, и тем не менее всё видно, каждый листик. Где логика?
ЧТО-ТО наблюдало за мной! Из-за леса, скрывшись в призрачном мареве, ОНО искало меня, искало очень внимательно. Бежать! Спасаться. Не знаю, сколько я бежал, то ли несколько минут, то ли несколько дней, время здесь не ощущалось совершенно.
Наконец, я выбежал на опушку, впереди виднелась дорога, и я ломанулся по ней: куда бы она не вела, всё лучше чем здесь. Дорога, петляя между деревьями, вывела меня к странным воротам, очень странным, словно из далекого прошлого, картинка из советских газет. Огромные ворота со статуями детей по краям и облупившейся краской, над ними была надпись, и вот её почему-то было не разглядеть. Не долго раздумывая, я забежал внутрь. И тут то же самое, всё темное, ни души. Черная статуя какого-то мужика и лишенная света площадь, вокруг ни души, ладно люди, — даже насекомых и тех нет, ничего живого на километры вокруг! Только небольшие разбросанные домики вокруг. Это лагерь? Очень похоже, вот вдалеке сцена, а вот то место, с вытяжкой, точь-в-точь столовая.
Открывая дома и убеждаясь, что я тут совершенно один, настроение себе совершенно не поднял. Попробовал закричать — звуков нет, вообще. Для пробы я разбил стекло в одном из домиков — опять ни малейшего шума. Вот только откуда-то из леса, из которого я только что выбежал, почувствовалось торжество. ОНО нашло! ОНО знает, где я! Я помчался сквозь этот странный лагерь, когда в голове раздались странные шипящие звуки. Лучше бы была тишина и дальше!
— Куда бы ты не беш-ш-ш-шал, — раздалось вкрадчивое шипение, казалось, прямо в голове. - Куда бы ты не пряталс-с-с-я — я уш-ш-ш-е там, и дош-ш-ш-идаюсь тебя, — в голосе ни угрозы, ни ещё каких-либо эмоций, но от одного его звука сердце замирало от страха.
Выбравшись к краю лагеря, ощутил, что взгляд, преследовавший меня, исчез, исчез и вновь появился прямо рядом со мной. Причал. Я был на причале, из черной воды которого поднималась голова огромной ЗМЕИ, огромной настолько что могла бы проглотить целиком буйвола. Пустые глаза смотрели прямо на меня, с черной, темнее самой ночи чешуи медленно и беззвучно стекала вода. Бежать? Но куда? Как? Как, черт побери?! Ноги застыли на месте от ужаса.
— Шифт! — В отчаянии попробовал я уйти, но новоприобретенное умение подвело меня, попросту не сработав.
Яростно зашипев, от чего весь окружающий мир задрожал мелкой рябью, змея бросилась на меня, по пути снеся к чертовой матери весь причал и несколько лодок. Скорее по наитию, чем осознанно, я отпрыгнул назад, и вместо того, чтобы сожрать меня с потрохами, челюсти змеи сомкнулись на моей левой руке. Тут же я перестал её ощущать, боли не было, просто раз — и вместо ощущения одной конечности — ничего. Пустота поползла к плечу, там где она проходила, тело темнело и растворялось в ночи. А змея просто смотрела, смотрела, как я исчезаю, не делая попыток добить меня, словно зная, что всё уже кончено.
— Вот и всё, да? — успел подумать я, закрывая глаза.
Тепло, внезапно по моим губам словно прошелся лучик света, и его тепло обволокло тело, словно спасительный кокон. Пустота отступила, перестав поглощать меня. Теплый поток уносил прочь, прочь от темного призрачного мира, прочь от змеи, молча смотревшей на меня пустыми глазами. Змея явно была удивлена, что её добыча каким-то образом спасается.
***
Я пришел в себя рывком, и шум моря, ветра и дождя полился как бальзам на душу: после полной тишины любые звуки казались манной небесной. Лежа с закрытыми глазами, я почувствовал то самое, спасшее меня, тепло, ощутил, как моих потрескавшихся сухих губ коснулись теплые, нежные, слегка соленые от слез мягкие губки. Услышал тихие всхлипы, преходящие в сдержанное рыдание. Чьи-то руки надавили мне на грудь несколько раз, потом снова соленый поцелуй, и немного вдыхаемого воздуха.
Я открыл глаза. Мы всё там же, на пляже, мокнем под дождем и ветром. А Алиса, с закрытыми глазами, делает мне искусственное дыхание, при этом периодически прижимаясь ко мне всем своим великолепным, обжигающим теплом телом. Из уголков глаз девочки градом катились слезы, но при этом она не останавливаясь давила мне на грудь и вдыхала воздух изо рта в рот. Мне вдруг стало так хорошо: почувствовать, что кто-то так за тебя волнуется — это непередаваемо!
«Правда, препод, которому мы сдавали сердечно-легочную реанимацию, поставил бы ей двояк», — прокомментировала шиза.
С трудом подавив желание просто полежать и получать удовольствие, я положил правую руку на плечо, останавливая Алису. Да, мне хорошо, но нервы рыжей тоже жалко, она-то думает я воды наглотался и тут последний вдох испускаю.
— Спасибо, Алиса, я уже в порядке, — хрипло сказал я.
Алиса молча смотрела на меня прекрасными янтарными глазами, сейчас заплаканными. Девочка была вся мокрая и в песке, от купальника до рыжей макушки. При этом она постепенно заливалась краской. Ветер проносил мимо кучи песка, различного мусора и воды. А мы смотрели в глаза друг другу, несмотря на шум прибоя. Алиса тяжело и часто дышала, а я морщился от боли во всем теле, кроме левой руки…
— Идем отсюда, Алис, — не без труда поднялся я, увлекая с собой застывшую Алиску.
— Прости, это всё из-за меня, я такая, такая дур… — хотела она сказать, но я прикрыл её рот ладонью.
— Всё обошлось, ты цела, кстати? — поспешил я закрыть тему, потом узнаю, зачем она пошла заниматься серфингом в шторм.
— Ты, ты спас меня, но как? — всё ещё тихонько плача, шептала рыжая, при этом её хвостики, обычно задорно торчавшие, поникли.
— Спас, это да — сказал я соглашаясь, а затем обнял девушку, прижав её к себе, так сильно, как только мог, при этом краем глаза отметив, что моя левая рука НЕ ДВИГАЛАСЬ.
— Алиса, знаешь, сегодня именно ТЫ меня спасла.
И, посмотрев в глаза удивленной рыжей, я нашел в себе силы улыбнуться и… самое главное — убедиться, что мы целы. А то после адреналинового подъема всякие незамеченные ранее повреждения могут стать неприятным сюрпризом.
— Ноги в руки, Алиса, нельзя тут стоять, — и, подавая пример девочке, я зашагал в сторону нашего корпуса.
Зашагал, ха, слишком громко сказано. На самом деле — еле плелся: ускорение хорошая штука, вот только отдача тоже нехилая, неподготовленное тело просто не выдержало таких нагрузок. Алиса понаблюдала за моими мытарствами и, аккуратно поднырнув под мое правое плечо, стала поддерживать меня, помогая сохранять равновесие.
Мокрая майка осталась на пляже, на мне были кое-как натянутые джинсы, а на Алисе только купальник. И, несмотря на не очень-то располагающую обстановку, жар юного тела рыжей толкал разум к необдуманным действиям. Ветер не стихал ни на минуту, и мы потихоньку тащились к корпусу, пошатываясь как пьяные, упорно двигались вперед, невзирая на струи воды и буйство стихии. Где-то за спиной шумело море, обычно такое голубое и ласковое, сейчас ставшее настоящим серым чудищем, которое чуть было не утянуло нас на дно.
— Мы дошли, Док, — устало сказала Алиса, опираясь на входную дверь нашего корпуса, — у тебя же есть ключи от этой?