«Жигули» поблескивали краской, ослепительными искрами отсвечивали никелированные полосы, пересекающие поперек дверцы. Возле автомобиля стоял Борис, улыбался, поджидая Егоркина с девчатами. С противоположной стороны вылезала из «жигуленка» загорелая девушка в длинном голубом сарафане.
Егоркин, осматривая машину, подошел, пожал руку Борису.
— Хороша! Где ты взял? Я бы к такой прикоснуться не дал!
— Я тоже не дам! — засмеялся Борис. Глаза его радостно блестели. Он, видимо, ожидал такую реакцию и был доволен. — Первый выезд. Вчера только номера получил!
— Твоя, что ль? — подняла удивленно брови Галя.
— Моя! — радостно кивнул Борис, погладил рукой капот «жигуленка», заметил на нем тонкий слой пыли, провел указательным пальцем, взглянул на него озабоченно, но увидел подходившего к машине Романа с ошеломленным лицом, снова улыбнулся, протянул навстречу руку.
— Ну, теперь ты человек! — воскликнул Роман.
— Мало стать человеком, надо еще быть нужным человеком, — засмеялся Борис.
— Настоящий мужчина! С конем! — смеялась Галя. — Не то, что некоторые! — взглянула она на Егоркина.
— Да-а! — потер Иван затылок, скрывая усмешку. — За такую мне всю жизнь чесаться надо!
— Зачем всю жизнь! Бестолковка для чего… — постучал Борис себе кулаком по лбу. Он видел восхищение ребят и был счастлив.
Из-за этого сладостного мига Борис и искал на реке знакомых. Роман похвастался ему, что они собираются на выходные за город позагорать. Тогда-то Борис и решил, что найдет их на своей машине и ошарашит. Только смущал его неизбежный вопрос: откуда такие деньги взялись. Контролером-то на заводе он полгода работает, да и на зарплату контролера двести лет на машину не накопишь. Можно на родителей сослаться, но не хотелось этого, снижался эффект. Хотелось, чтобы все знали, что автомобиль дело только его рук и головы, его личная заслуга, его успех.
Вспомнив о девушке, Борис спохватился и познакомил ребят с Риммой, которая, выбравшись из «жигуленка», молча стояла рядом, опираясь левой рукой о крыло машины.
II
— Раздевайся, поплаваем малость! — обратился Борис к Римме. — Вы обедали? — повернулся он к ребятам.
— Мы еще не завтракали! — засмеялся Роман.
— Тогда поплаваем, и позавтракаем, и пообедаем, я винца хорошего захватил!
— Тебе же нельзя… За рулем, — сказал Иван.
— В наше время все можно.
— Кому как! — усмехнулся Егоркин.
— Кто хочет, тому и можно!
— А если встретят?
— Как встретимся, так и расстанемся, — засмеялся Борис и перевел разговор на другое, спросил, глядя на шрамы ребят. — Это вас так в Афгане распахали?
— Ты что, в первый раз видишь, в душе не бывал? — спросил Иван.
— У него же работа не пыльная, дома моется…
У Егоркина на плече был круглый шрам, на животе длинный, дугой.
— Как вспомню, мы здесь веселимся, гуляем, а там ребята, сверстники наши, гибнут… каждый день под пулями… тошно становится, стыдно, — вздохнул с горечью Иван.
— Ну и что? — усмехнулся Борис, тряхнув кудрявой головой. — Война мужское занятие…
— Ты там был?.. — глянул на него Егоркин и отвернулся.
Римма скинула сарафан, и Роман невольно покосился на ее загорелое тело с тонкой талией и большими бедрами, на ее эффектный японский купальник. Девчата тоже окинули ее взглядом. Только Иван не обратил внимания, о другом думал.
За завтраком снова зашел разговор о «Жигулях», и Егоркин сказал:
— А я бы машину не стал покупать. Куда мне на ней ездить?
— Хотя бы сюда! — откликнулся Борис.
— Сюда можно и на электричке… А то на один бензин работать будешь. Зарплаты не хватит!