Боб тоже решительно принялся за поиски спрятанных яблок. Вместе со Снайпером он часа два, до самого подъема, ходил по окрестностям лагеря. Добросовестный Боб ничего не оставлял без внимания. Метр за метром обследовал прилегающую территорию. Исследовал все ямы и впадины. Обшарил дупла. Тщательно осматривал большие камни, что лежали у подножья горы, и даже пытался их сдвинуть: а вдруг, как в сказке, откроется вход в подземелье…
Нельзя сказать, чтобы ему не везло. Нет. Своими находками они со Снайпером заслужили уважение и благодарность завхоза, кладовщика и поварихи тети Клавы. Они нашли два забытых кем-то ведра. Уздечку, провисевшую на суку, может быть, еще со времени, когда в горах орудовали отряды «зеленых». Принес, обливаясь потом, пол-ящика поржавевших, но вполне пригодных в дело громадных пятнадцатисантиметровых гвоздей. И на радость тете Клаве — большую клеенку, сорванную ураганом и заброшенную в непролазную чащу. Но главного — тайника — Боб так и не нашел.
В лагере проиграли подъем. Мокрый от росы, грязный и исцарапанный, он пришел к умывальне и увидел Арку.
— Боб, иди сюда! Я такое придумал!
Но Боб только рукой махнул. Умылся и пошел к лагерю.
УТРОМ
Ни на одной утренней линейке так не смотрели на подъем флага. Под звуки Сережкиного горна и дробь барабанов флаг медленно поднялся на три четверти мачты и замер. Порыв ветра подхватил полотнище. Оно вспорхнуло красной птицей, пытаясь взлететь еще выше. Но ветер опал, и флаг повис, прильнул к мачте.
Опустились сумрачные лица пионеров. Ясно: он не пришел. Младшие загалдели. Старшие насупились. Не хотелось смотреть в глаза друг другу. Кто струсил?
Первыми в столовую пошли малыши. У входа они окружили начальника лагеря. Как всегда, у них больше всего вопросов и советов: что делать, как поступить. Загородили проход. Поневоле остановились и остальные отряды.
— Андрей Андреевич! А давайте, знаете что? Давайте обыск сделаем?
— А у кого же искать?
— Давайте у всех!
— У всех? — переспросил Андрей Андреевич. — Значит, обыскивать будем и меня и вожатых?
— Ну вот еще, — смутился пацан. — Зачем же у вас… у пионеров только. Вы же не возьмете…
— А ты возьмешь?
— Что вы, Андрей Андреевич!
— А вот он возьмет?
— Кто? Колька? Да ни в жизнь!
— А зачем же его обижать? Зачем обыскивать? Ведь ты ему веришь! И я верю!.. Нет, ребята, вы это бросьте! Никакого обыска я делать не разрешу. Тут у меня лагерь пионеров, а не воришек!
— А собаку… собаку у пограничников попросить! — гордая своей догадкой, закричала девчонка. — Она сразу найдет! И не надо обыска делать.
— Вот здорово! — подхватили малыши.
— Нет, ребята, и собаку не разрешу! Не будем перед пограничниками срамиться. Это дело чести лагеря. А смолоду честь потерять — как же тогда жить?! Ну, хватит. Пошли. Завтрак остынет.
После завтрака выяснилось, что у двух малышей из девятого отряда пропали рюкзаки. Весть эта моментально облетела всех. Заволновались, зашумели пионеры. Некоторые пошли в палаты проверить, а на месте ли их рюкзаки? Оказалось, что на месте. Но и этого кое-кому показалось мало. Стали проверять вещи. И пошло:
— Мыльницу сперли!..
— Штаны пропали!
— Кошелек в рюкзак клал, а теперь нету!
Вожатые бросились гасить вспыхнувшую «эпидемию».
Правда, вскоре кошелек находился под подушкой или в кармане пиджака. Мыльница преспокойно лежала на подоконнике. А пропавшие штаны обнаруживались под матрасом, где они уже третий день «гладились по-флотски». Но то в одном, то в другом месте обнаруживались новые «пропажи». Поиски охватили весь лагерь.
У ветхого деревянного сарайчика, громко именуемого «камерой хранения», выстроилась очередь: сдавать вещевые мешки.
Сарайчик пустовал с самого начала смены. Охотников держать тут вещи не находилось. Гораздо удобней было иметь все под рукой, в палатах. А теперь понесли сами.
Сергея у входа в корпус догнал Алька.
— Слыхал? У пацанов девятого два рюкзака пропало!
— Да брось! Наверно, сами засунули куда-нибудь.
— Засунули! В третьем корпусе уже все вещи проверяют.
К дверям подошли ребята. Сергей спросил:
— Зачем вернулись?
— Надо вещи посмотреть. Может, и у нас что сперли.
— Поворачивай оглобли! — приказал Сергей.
— Почему?
— Поворачивай, говорю! Некому у нас красть.
— А все-таки посмотреть бы… — раздался чей-то голос.
— Это ты, Митька?.. Ну вот что. Раз ты нам не веришь, бери свое барахло и уматывай в другой корпус! — голос Сережки звенел от напряжения. — Забирай сейчас же, куркуль несчастный!
— Да я что… я же ничего… Я только, как все… — залопотал Митька, пятясь от дверей.
— Сергей! Сбор руксостава! Живо! — крикнул из-за забора дежурный.
Сережка подхватил горн и проиграл тревожный сигнал. Потом, даже не обернувшись, пошел к линейке.
— Ну, может, кто заберет барахлишко? — ехидно спросил от дверей дежурный по корпусу.
— Сам забирай! — огрызнулся Алька. — Пошли, ребята, на море строиться.
И, помахивая полотенцами, ребята гурьбой пошли вслед за Сережкой к линейке.
ПУГОВИЦА
Теперь все свои надежды Арка возлагал на пуговицу, найденную на дорожке вместе с яблоками. Во всех хороших книгах про сыщиков говорится, что жулик боится оставленных следов. И приходит, чтобы уничтожить улики. Сколько их таким манером переловили! Положат вещь, оставленную на месте преступления, и караулят. Он обязательно придет за ней. А его цап-царап! Готов, голубчик… Так и надо сделать!
За обедом Арка очень спешил. Нужно раньше всех выйти из столовой. А тут, как назло, борщ оказался такой горячий! Алюминиевой ложкой невозможно прикоснуться к губам. Съесть одно второе? Нет. Борща жалко. Борщ-то сегодня с мясом! А что, если… Манные котлеты ведь холодные! И яблочная подлива. Арка разломал котлеты на мелкие кусочки и вместе с подливой вывалил в миску с борщом.
— Ты что, очумел? — смеялись соседи.
Но Арка был очень доволен. Борщ, правда, стал сладковатым, но зато сразу охладился.
— А какая разница? Все равно в животе все перепутается.
Он первым закончил есть и попросил вожатого:
— Вася, можно я пойду? У меня живот того… что-то не того…
— Иди, изобретатель! — засмеялся Вася. — Наверно, борщ с компотом уже перессорились… за первое место.
Ребята за столом хохотали. Но Арке было не до смеха. Он побежал к доске находок. Повесил на гвоздик пуговку за ниточку. Уселся под тютиной, развернул газету «Ленинские внучата» и стал ждать.
Отряды один за другим кричали в столовой: «За вкусный обед спа-си-бо!» Ребята кучками проходили мимо доски находок. Но никто на нее внимания не обращал. Арка нервничал.
Последним из опустевшей столовой вышел второй отряд. «Неужели и они не заметят?» — с тоской думал Арка. И будто услышав его мольбу, шедший последним Степан Луговой остановился у доски, щелкнул по пуговице, и она закачалась на ниточке. Сердце Арки сжалось. Вот сейчас…
— Арка, ты не знаешь, какой дурак сюда пуговицу повесил? Кому она нужна?.. Э-э-э, человек рассеянный, да ты газету вверх ногами читаешь, — рассмеялся Степан.
— Не твое дело! Проваливай, — рассердился Арка.
Он смотрел на Степкину спину и ругал себя самыми последними словами. И нужно же было так опростоволоситься! Ведь надо было спрятаться. Разве он возьмет свою пуговицу при мне? Все прошли, и никто не посмотрел. А он посмотрел. И взял бы! Вот не сойти мне с этого места, взял бы! А я спугнул… А ведь Фаносопуло не кого-нибудь тогда схватил за шиворот, а Степку! Разве это случайно?