— Аятахико… Скоро я покину этот мир, но ты не останешься один, — объявила Тобэ Нагуса, взмахом руки попросив брата поднять голову. — Не забывай, — приказала королева властным голосом, бившим в самое сердце, и улыбнулась. — Не забывай, что на теле моём будет расти урожай, а душа моя станет ветром и будет вечно присматривать за тобой.
Морской бриз вновь принёс аромат соли.
— Помни, что когда дует ветер, это я стою возле тебя.
Она оседлает бесконечный ветер, чтобы защищать землю и людей, что живут на ней.
— Сестра… Сестра Кая!.. — срываясь на всхлипы воскликнул Аятахико, невольно называя её по имени из детства.
Он так и не привык называть её Тобэ Нагуса. Королева смущённо улыбнулась — брат напомнил ей плачущего ребёнка.
— Ты остался таким же как в детстве, Аята.
Всего на миг она улыбнулась с нежностью. В этой улыбке было всё:
И их беготня наперегонки вдоль колосящихся полей.
И бегство от взрослых после очередной проказы.
И прогулки рука об руку под закатным солнцем.
— Я так рад, что был твоим братом…
Снова подул ветер, смахивая с щеки Тобэ Нагусы её последнюю слезу.
Ёсихико зажмурился, не выдержав нахлынувших чувств. В ушах раздался высокий, чистый звон украшений кандзаси…
— Я вспомнил…
Когда Ёсихико снова открыл глаза, он уже стоял на безлюдной платформе. Рядом плакал в свои ладони Амэномитинэ-но-микото.
— Да, это я… Я был Аятахико… Я был младшим братом Тобэ Нагусы, королевы этой земли!.. — с трудом произнёс он.
Ёсихико не знал, какими словами ответить на это полное боли признание.
Скорее всего, Амэномитинэ-но-микото берёг кандзаси, потому что чувствовал связь со своей сестрой. После её смерти он стал фактическим правителем Кинокуни, но не притронулся к короне Нагусы, потому что, во-первых, не считал её своей, а во-вторых — настолько уважал свою сестру, что не мог представить кого-то другого на месте королевы Нагусы.
— После смерти меня начали почитать как бога, и мне было очень неловко. Сестра доверила мне эту должность, и я не мог отделаться от мысли, что на моём месте должна быть она… — в слезах поведал Амэномитинэ-но-микото, сидя на земле. Казалось, он за что-то кается. — Со временем я растерял силу и память, не помнил даже самого себя… Я всерьёз поверил, что снизошёл на землю с небес в качестве телохранителя Нигихаяи-но-микото…
Его память утонула в песках забвения, и лишь одно воспоминание осталось в нём незыблемым кристаллом — память о чувстве долга, которое заставляло его вести себя как подобает богу и наставлять людей.
Как бог он должен…
Как бог он должен…
Он должен быть здесь. Он должен существовать.
Ради Кинокуни. Ради людей.
Он не помнил, откуда взялось это чувство. Он не понимал, почему это стремление осталось в нём даже после того, как он забыл самого себя.
Но теперь вспомнил, что это было его обещание сестре.
Амэномитинэ-но-микото вжался лбом в старый бетон платформы, рыдая навзрыд.
Перед смертью сестра просила его защищать историю всех, кто жил на этой земле.
Ёсихико вытер слёзы со своих щёк. Теперь он понял страх Амэномитинэ-но-микото перед кандзаси — в его основе лежала мысль, что сестра погибла по его вине. Он боялся вновь ощутить тоску и печаль, которые пережил в тот раз. Когда он потерял силу и уверенность в себе, ему пришлось подменить свои воспоминания другими, потому что иначе он бы не выдержал. Он бы не смог вынести мысли о том, что сестра погибла по его вине и что именно она должна была находиться на его месте.
Но Ёсихико не считал бога слабым.
Бессмысленно даже гадать, сколько он страдал из-за этих мыслей.
— Амэномитинэ-но-микото, — Ёсихико опустился на колено и положил руку на плечо бога. — Ты настоящий герой. Ты решил вспомнить прошлое несмотря на свой страх.
Ни утекающая сила, ни потерянные воспоминания не заглушили крик его души.
Амэномитинэ-но-микото медленно поднял голову и посмотрел Ёсихико в лицо. Возможно, он и на Тобэ Нагусу смотрел такими же заплаканными глазами.
— Ещё при жизни ты блестяще справился со своим долгом и стал прародителем людей, которых сейчас называют Киикокудзо. Вот за что тебя почитают как бога. Ты добился этого сам, а не как замена своей сестре.
— Лакей…
Из глаз Амэномитинэ-но-микото снова брызнули слёзы. Ёсихико вложил алые украшения в руку бога.
Спустя более двух тысячелетий сестра и брат встретились снова.
— Ты выполнил своё обещание, — заявил Ёсихико, полностью уверенный в своих словах.
По безлюдной станции пронёсся ветерок.
Зашелестели листья и трава. Невидимое полотно пробежало по земле и взмыло в небеса. Его край легонько пощекотал Амэномитинэ-но-микото и улетел дальше игривым танцем, принеся с собой до боли знакомый аромат морской соли…
***
— Ну что, Ёсихико выполнил заказ?
Возле вершины холма Нагусы, на котором древние обитатели этой земли когда-то молились богам, Окунинуси-но-ками разговаривал с золотистым божественным лисом.
Солнце уже поднялось на ясное небо, и его безжалостный свет заливал всю округу. Лис окинул взглядом город перед ними и вздохнул.
— Я боялся, что он не справится, но Ёсихико вернул воспоминания Амэномитинэ-но-микото и разгадал тайну кандзаси. Думаю, душе Тобэ Нагусы станет немного легче.
Сейчас рядом с холмом бежали рельсы, а вокруг стояли бесконечные дома, но когда-то с этой вершины открывался вид на море. Возможно, когда-то именно здесь Тобэ Нагуса доверила своему младшему брату управление краем Кинокуни.
— Станет немного легче… Да я думаю, она будет просто счастлива. Она очень переживала на Амэномитинэ-но-микото, который постоянно терял силу, и волновалась за семью Оно, своих далёких потомков, — сказал Окунинуси-но-ками и посмотрел в голубое небо.
Когане наморщил морду.
— Так значит, ты всё это время думал о Тобэ Нагусе? — спросил он.
— А то! — Окунинуси-но-ками ухмыльнулся. — Видишь ли, именно я занимался вопросом её переселения в мир мёртвых, — бог сложил руки на груди. — Во всём мире нет ни единого храма, где ей поклонялись бы как Тобэ Нагусе. В своё время никому не хватило смелости так сделать — а что, если кто-то спросит, почему разбойницу, воевавшую против Дзимму, почитают как богиню? Да и сама она не горела желанием. Но среди её потомков сохранились легенды, в которых она считается богиней. Из-за этого она оказалась в очень сложном состоянии.
Окунинуси-но-ками снял капюшон и вздохнул.
— Обычный человек на её месте давно бы ушёл в мир мёртвых, но она упрямо оставалась в мире живых. Говорила, её здесь держит обещание. Но хотя легенды о ней и передавались из поколения в поколения, сегодня о ней уже почти никто не знает. Её не почитают, не подпитывают энергией, поэтому она постоянно слабеет, и это может закончиться тем, что она просто бесследно исчезнет.
Поскольку Когане всегда ходил вместе с Ёсихико, он уже знал о том, что только отец Тацуи и кучка его знакомых знают и постоянно думают о Тобэ Нагусе. Все, о ком забывают люди, постепенно растворяются и исчезают в коллективном бессознательном.
— Нагуса много помогала выходцам из Идзумо, так что не мог я поступить с ней строго. Поэтому мучился и не знал как быть. Жалко было видеть, как исчезает такая сильная душа, и я ей между делом предлагал: мол, не пора ли в загробный мир? А последние сто лет Амэномитинэ-но-микото терял память…
Бог вздохнул. На самом деле, он был известен не только как Окунинуси-но-ками, но и как Какуриготосиросимэсу-оками, хозяин загробного мира, повелитель мертвецов. Он получил эту должность одновременно с тем, как передал Идзумо небесным богам.