Слушание дела возобновилось через полчаса. Одна за другой на свидетельскую трибуну поднимались содержательницы публичных домов — Дженни Фэктори, Мэгги Рулетт, Люси Иран Тон Тан, Лили Фуэтоз, Дебби Рафаль, Нэнси Петит Мэн, Флавия Ривьер. Все они показали, что именно Лаки Лючано созвал сходку в Чайна-Тауне в октябре 1933 года, во время которой объявил, что берет под свой контроль секс-бизнес в Нью-Йорке. Незавидное положение обвиняемого еще более усугубили свидетельства более чем пятидесяти проституток, которые подробно рассказывали о бесчеловечной эксплуатации, побоях, истязаниях, унижениях, настоящем терроре, развернутом в публичных домах, принадлежащих Организации.
Из показаний Нэнси Прессер:
Вопрос: Ваше имя?
Ответ: Нэнси Прессер.
В.: С какого возраста занимаетесь проституцией?
О.: С тринадцати лет.
В.: Это было ваше собственное решение?
О.: Да.
В.: Вы можете назвать причину такого решения?
О.: Да. Героин. Мне нужно было зарабатывать на дозу.
В.: Почему вы начали употреблять наркотики?
О.: Один красавчик посадил меня на иглу. Помню, его звали Майкл. У него это очень ловко получилось. Через месяц я была на крючке и задолжала ему много денег за героин. Он сказал, что убьет меня, если я с ним не рассчитаюсь. При этом разговоре присутствовал вербовщик Джеймс Руссо.
В.: Кто такой Джеймс Руссо?
О.: Содержатель большого публичного дома в нашем квартале.
В.: Что было дальше?
О.: Вербовщик сказал, что я могу легко заработать много денег. А мне было уже все равно, где их взять, лишь бы уколоться. Потом девчонки рассказали мне, что этот Майкл тоже работал на Руссо и многие из них попали в бордель из-за него.
В.: Вы хотите сказать, что все девушки были наркоманками?
О.: Не все, но многие.
В.: А много ли среди них было ваших ровесниц?
О.: Да, много. У Руссо были специальные клиенты, предпочитавшие 13- и 14-летних девочек.
В.: Сколько клиентов вы обычно принимали за день?
О.: По пятнадцать-двадцать, иногда двадцать пять и больше.
В.: Каждый день?
О.: Каждый день.
В.: Куда же смотрели ваши родители?
О.: Они были безработными и все время пили. Им было не до меня.
В.: О’кей, что дальше?
О.: За два года на игле и от ежечасных трахов я потеряла товарный вид. Руссо продал меня за 100 долларов в индустрию девочек по вызову. Того, что я теперь зарабатывала, едва хватало на дозу.
Из показаний Линды Старр:
В.: Ваше имя?
О: Линда Старр.
В.: Как вы попали в секс-бизнес?
О.: До тридцать четвертого года я жила в маленьком провинциальном городке. Однажды, по-моему, это было в марте, я встретила на улице богато одетую леди. Присмотревшись ко мне, она сказала, что девушка с такой красотой достойна лучшей жизни. Еще она сказала, что работает в модельном агентстве, много ездит по стране и предлагает работу девушкам с подходящей для этого внешностью. Она пообещала мне высокую оплату, красивую жизнь в большом городе и еще сказала, что может устроить мое фото на обложке журнала «Уорлд оф Фэшн».
В.: И вы приняли это предложение?
О.: Конечно. Кто бы на моем месте не принял?.. В Нью-Йорке эта дама привезла меня в какой-то трехэтажный дом. За дверью на меня набросились парни, сорвали одежду и заперли в подвале. Вечером ко мне пришел сутенер и объяснил, куда я попала. Я стала плакать, просила отпустить меня, а он вызвал охрану. Меня избили и потом изнасиловали.
В.: Сколько охранников принимали в этом участие?
О.: Пятеро.
В.: Что было дальше?
О.: Потом две недели мне впрыскивали в вену героин, пока не наступила привычка и я уже не могла обходиться без наркотиков. Поэтому пришлось согласиться работать в борделе. Как только я согласилась, меня заставили пройти курс обучения.
В.: Что это значит?
О.: Ну… Меня учили, как делать минет, как вводить в себя член мужчины, чтобы доставить ему большое удовольствие, и все такое.
Из показаний Джессики Корнуэлл:
«… Одна девочка была упорнее всех. Неделю ее морили голодом и били каучуковыми дубинками. Но она кричала, что убьет себя и все равно не будет продаваться. Многие смирялись, а она нет, была слишком гордой. На девятый день она вскрыла себе вены. Ее успели перевязать, но крови вытекло достаточно. Я слышала, как сутенеры говорили что-то вроде: “Зачем с ней возиться? Пришить стерву — и точка”. Больше никто эту девочку не видел. Я даже не знаю, как ее звали».