— Что вы говорите, — Хиннес покачал головой, — я не могу в это поверить. Как такое вообще могло произойти?
Костелло скорбно вздохнул:
— Бедный Чарли стал жертвой козней своих врагов. Их у него немало. Но это ни в какие ворота не лезет. Вооруженное ограбление! Да у него денег побольше, чем у иного банкира.
— Фрэнк, что я могу сделать для нашего общего друга мистера Луканиа?
— Сущий пустяк. Его дело должен рассматривать судья, являющийся убежденным демократом.
— Разве все настолько серьезно, что дело дойдет до суда?
— Вероятно, так и будет. Некий доброжелатель мистера Луканиа постарался на славу.
Хиннес осторожно спросил:
— Ну что же, есть свидетели и… потерпевшие?
— Потерпевший только один, — уточнил Костелло, — мы с ним все уладим, вы даже не беспокойтесь об этом, Джимми. Все, что нам надо, — дружеское, вернее сказать, сочувственное, что ли, отношение суда.
— Справедливое, — подсказал Хиннес.
— Вот-вот. Справедливое.
Хиннес откинулся на спинку кресла:
— Нет проблем, Фрэнк, я позабочусь об этом.
— В какую сумму обойдется решение этого вопроса?
Хиннес прикрыл один глаз:
— Порядка пятидесяти тысяч.
Костелло не стал торговаться:
— Сегодня же пришлю вам человека.
— Купюры должны быть мелкие…
— Разумеется, мистер Хиннес.
…Около восьми часов вечера Мартин Крейвек, служивший кассиром в банке на 37-й улице, возвращался из полицейского участка. Он провел там целый день. Почти четыре часа продолжался допрос и протоколирование показаний. Еще полтора часа судебный врач-медэксперт осматривал телесные повреждения. К таковым была причислена болезненная ссадина за левым ухом от удара рукоятью пистолета. Проголодавшийся Крейвек изо всех сил торопился домой, про себя ругая полицейских за медлительность. Вдруг рядом резко затормозил черный «Крайслер».
— Эй, мистер! — окликнули Крейвека. Удивленный кассир остановился:
— Вы меня?
Из машины резво выскочили двое высоких широкоплечих парней, и последнее, что помнил Крейвек, — это свист рассекаемого воздуха. В следующий миг его голова словно взорвалась. Для верности ребята еще раз приложили кассира кожаными мешочками с песком, после чего бросили бесчувственное тело в машину.
Крейвек пришел в себя на каком-то заброшенном складе. Голова тяжело гудела.
— Ну-ка, глянь, очухался дядя или нет? — услышал он грубый, прокуренный голос. В грудь Крейвеку уперся ботинок.
— Идите сюда! Он открыл глаза.
Крейвека подхватили мощные руки. Вплотную к нему подошел коренастый толстогубый тип, по виду напоминавший гориллу.
— Слушай меня внимательно, дядя, — пожевывая спичку, процедил он. — Я говорю только один раз. На суде ты откажешься от показаний. «Ничего не видел, ничего не знаю и не помню». Повтори.
Для большей убедительности толстогубый как следует врезал кассиру по печени.
— Так что ты должен сказать?
— Не видел, не помню, не знаю, — выдавил из себя Крейвек.
— Молодец, — толстогубый нанес ему несколько режущих ударов в живот.
— Хорош месить, Эйби, — сказал один из бандитов, — не видишь, у дяди полные штаны.
Крейвека бросили на пол. Только полчаса спустя он смог подняться на ноги.
Сумка кассира, в которой находилось 8374 доллара, была представлена на суде, как главное вещественное доказательство. Насчет револьвера, изъятого у Чарли Луканиа, адвокат Ричард Дикси Дэвис, лучший друг гангстеров, сразу заявил отвод.
— Мой клиент имеет разрешение на ношение любого оружия, — с апломбом провозгласил адвокат, — это право даровано ему Конституцией. Тот факт, что данный револьвер не был официально зарегистрирован, свидетельствует лишь о том, что мистер Луканиа просто не успел это сделать. Владелец оружейного магазина мистер Чесней, которого я имею честь представить высокому суду в качестве свидетеля защиты, подтвердит под присягой, что данный револьвер был куплен мистером Луканиа вечером, накануне этих прискорбных событий.
Потерпевший Крейвек был словно околдован: ничего не помнил, грабителя не узнал и очень часто путался в показаниях. Судья со своей стороны особенно не настаивал. Чарли Луканиа изображал из себя «жертву полицейской жестокости». Чтобы не марать свое подлинное имя в протоколах, он назвался не Луканиа, а — Лючано, Чарли Лючано. Под этим именем его и оформляли. Приговоренный за несвоевременную регистрацию оружия к штрафу в триста долларов, Лаки Лючано вышел из зала суда с высоко поднятой головой. Желая окончательно избавить свое имя от пересудов, он переехал из отеля «Кларидж» в еще более роскошный отель «Барбизон плаза» на Сентрал-Парк-авеню. Там Чарли начал новую жизнь.