— Сантуцци? Давай его сюда, Бен!
Бывший профессиональный боксер, а ныне гангстер Джироламо Сантуцци вошел, едва не задев головой дверной косяк. На его широком, грубом лице, по которому в свое время немало помолотили на ринге, застыло выражение глубочайшей скорби. Шляпу он прижимал к мощной груди обеими руками, всем своим видом напоминая раскаявшегося грешника.
— Что же ты стоишь в дверях, Джино, — дружелюбно окликнул Чарли Луканиа, — проходи, садись. Я тебя внимательно слушаю.
— Мистер Лючано, прошу вас, простите меня! — выпалил Сантуцци. Лаки вскинул брови:
— Не понял. За что?
— Мистер Лючано, я был среди тех шестерых подонков на Статен-Айленде. Не могу себе простить, что поднял руку на такого уважаемого человека. Я долго мучился и решил прийти к вам, чтобы извиниться.
Напоминание о той страшной октябрьской ночи 1929 года едва не вывело Чарли из себя. Но он сдержался.
— Я не виню тебя, Джино. Ты тут ни при чем. Ты выполнял приказ.
— Спасибо вам, мистер Лючано, большое спасибо. Вы понимаете. Вы справедливый человек.
— Садись же, — велел Лаки, — а то у меня шея болит смотреть на тебя.
Благодарный Сантуцци осторожно опустился на краешек кресла.
— Так что у тебя ко мне, Джино?
— Мистер Лючано, вас хотят убить.
Эта новость не являлась неожиданностью для Лаки. Поэтому он совершенно спокойно, даже шутливо спросил:
— Кто это так рассердился на меня, а, Джино? Неужто столь уважаемый всеми нами дон Сальваторе Маранцано?
— Так вы уже знаете? — Сантуцци был разочарован.
— Я не знаю. Скажем так: догадываюсь. У дона Сальваторе против меня странное предубеждение.
Чарли еще не решил, стоит ли верить этому типу. А вдруг его подослал Маранцано? Что, если все это — отлично разыгранная комедия с целью спровоцировать его на некие действия? Может, старикашке только того и надо. Чарли пристально всматривался в лицо Сантуцци, пытаясь обнаружить признаки фальши или внутреннего напряжения. Но на физиономии бывшего боксера была написана одна только глупость.
— Кому Маранцано поручил убить меня? — спросил Чарли.
— Его зовут Колл, Винсент Колл…
— Имя, как у янки, — перебил Луканиа. — Этот Колл, наверное, не входит в семью?
— Да. Он действительно янки. Парень из «адской кухни». Его еще называют Бешеный Пес.
Чарли повернулся к Сигелу, который знал всех профессиональных убийц в городе. Багси утвердительно кивнул. Луканиа вновь обратился к Сантуцци:
— Как Маранцано все это обставит?
— Он хочет вызвать вас к себе в офис, вроде для каких-то переговоров. Колл будет ждать или на лестнице, или внизу, в холле, я точно не знаю.
— Ну и во сколько Маранцано оценил мою шкуру?
— Тридцать пять кусков, мистер Лючано.
Чарли усмехнулся:
— Не густо.
Лански, Лепке и Сигел как по команде заулыбались.
— Хорошо, Джино, может, ты знаешь, когда все это будет?
Сантуцци облизнул пересохшие губы:
— Да. Это будет послезавтра. Примерно от двух до четырех часов дня. Я слышал разговор Колла с доном Сальваторе. Он так и сказал. И еще сказал, что в случае чего, если Колл один не справится, ему поможет охрана.
Чарли в упор посмотрел на него:
— И ты в том числе?
— И я тоже, — вздохнул Сантуцци.
— Скажи, Джино, а почему ты вдруг решил прийти ко мне и рассказать обо всем этом?
— Мистер Лючано, я всегда стоял за справедливость. Дон Сальваторе здесь не прав.
— А ты знаешь, что я сделаю с твоим доном Сальваторе?
Сантуцци повел могучими плечами:
— У нас на родине говорят: обиду нельзя прощать. Так я думаю, мистер Лючано.
— Правильно, Джино, — Лаки протянул ему руку, — я не забуду о твоей услуге. Теперь мы с тобой друзья.
Сантуцци осторожно тряхнул маленькую ладонь Чарли своей огромной лапой.
— Проводи его, Луис, — попросил Луканиа. Лепке встал и вышел вслед за Сантуцци.
— Наш общий друг Маранцано решил передернуть, — прокомментировал Чарли, когда боксер скрылся за дверью.
— Самое время его пришить, — проворчал Мейер Лански.
— Колл — это серьезно? — поинтересовался Чарли у Сигела.
— Очень серьезно, — подтвердил Багси, — этот тип сумасшедший. Он не остановится, пока не прикончит тебя.
— Ты можешь заняться им, Бен?
— Я займусь им, Чарли.
— О’кей. Какое число у нас будет послезавтра?
— Десятое сентября, — ответил Лански.
— Это будет великий день, ребята. Можно сказать, исторический… Готовь людей, Луис, — приказал Чарли вошедшему Лепке, — на десятое число.