Поняв, что курабье не отбить, Феня обиженно взвыла, я моментально сунула ей не менее запрещенный кексик. Блаженно закрыв глаза, Феня отошла к плите и стала наслаждаться. Ада шумно вздохнула, Муля громко, с чавканьем сглотнула слюну. Рейчел и Рамик с укоризной покосились на меня. Я оглядела стол. Печенья нет, кексов тоже, зато имеется два кусочка сыра.
– Так и быть! Держите, – воскликнула я.
Резко оживившись, Муля и Ада ринулись на зов. Кусочки замечательно вкусного сыра исчезли так быстро, что я не успела даже моргнуть. Рейчел и Рамик превратились в статуи. На их мордах застыло выражение обиды пополам с отчаянием.
Делать нечего, пришлось вытаскивать из холодильника батон докторской колбасы. Как только я отрезала первый кусочек, к столу мгновенно принеслись все члены стаи.
– Э нет, наглые мопсы, – усмехнулась я, – вы уже получили свое, кто печенье, кто сыр, а кто кексик. Вот эта вкуснейшая колбаска достанется интеллигентным Рейчел и Рамику, которые не выпрашивали подачку, не затевали свар и скандалов, а спокойно сидели в сторонке. А терпение всегда вознаграждается, и сейчас…
В этот момент звякнул дверной звонок. Испугавшись, что непрошеный гость разбудит домашних, я бросилась в прихожую и, забыв спросить: «Кто там?», распахнула дверь. В полумраке лестничной клетки маячила невысокая коренастая фигура.
– Здравствуйте, – вежливо сказала она, – мне бы Олю Белкину.
Я попятилась.
– Э… э… – промычала я.
– Не бойтесь, – прогудела незнакомка, – меня Геночка прислал!
Огромное, всеобъемлющее чувство радости охватило меня. Гена нашелся! Кто-то заметил во дворе младенца и забрал его к себе домой, а потом узнал наш адрес.
– Входите скорей, – вскрикнула я.
Незнакомка нагнулась, расстегнула стоящий у ее ног клетчатый баул, вытащила оттуда пакет серого цвета, из него кулек, из последнего сверток, развернула его, вынула тапочки, очень аккуратно поставила их в коридоре нашей квартиры, потом ловко выскользнула из уличной обуви, всунула ноги в бахилы и, держа в руках ботинки, попросила:
– Тряпочку дайте.
– Какую?
– Подметки протереть.
– Так ставьте, – отмахнулась я.
– Нельзя, – ответила гостья.
Я внимательно оглядела незнакомку. Лет ей, наверное, около шестидесяти. Седые волосы аккуратно уложены в старомодную прическу, небось дама спит в бигудях. Лицо покрыто пудрой, на губах помада. Нет, никакой яркой краски на вошедшей не было, но рот ее был аккуратно обведен специальным карандашом, а брови слегка подкрашены. Пахло от незваной гостьи смесью детского мыла и чего-то кулинарного, вроде корицы.
– Вот здесь обувь бросьте, – ткнула я пальцем туда, где в беспорядке валялись наши туфли.
– Без протирки?
– Да.
– Ну… хорошо, – промямлила дама, – если так хотите, то пожалуйста. Тогда дайте тряпочку.
Я вздохнула и повторила:
– Обувь можно поместить так.
– Речь идет о сумке.
Мои брови полезли вверх.
– О чем?
– Баульчик на лестнице стоит, дно испачкалось.
И тут мое терпение лопнуло.
– Послушайте, – рявкнула я, – у нас не реанимация, в дом можно войти без бахил, спецодежды и душа из хлорки. Лучше скажите скорей, где Гена?
– В Лапине, – ответила дама.
– Как он туда попал?
– Насколько я знаю, на машине приехал, – принялась обстоятельно объяснять женщина, – он мне перед отъездом позвонил и сказал: «Верушка, я ненадолго».
– Кто позвонил? – в изнеможении спросила я.
– Гена.
– Этого не может быть!
– Почему?
– Геночка не умеет разговаривать, он еще маленький!
– Кто?
– Геночка, он же недавно на свет появился. Простите, как вас зовут?
– Верушка, – растерянно ответила женщина.
– А по отчеству?
– Лучше просто Верушка.
– Хорошо, – кивнула я, – может быть, мы пройдем на кухню и спокойно попытаемся поговорить? Пока я не очень понимаю, что к чему.
– Конечно, конечно, – быстро закивала Верушка, – а где у вас ванная, руки помыть, и потом, я же пойду на кухню одетая!
– Вы что, привыкли разгуливать между плитой и холодильником голой? – вырвалось у меня.
– Нет, конечно, – возмутилась Верушка, – но я ехала в поезде, костюм испачкался.
– Выглядит совершенно чистым, даже юбка не помялась.
– Да, конечно, я не садилась специально, чтобы на одежду микробы не попали, – заявила Верушка.
Меня внезапно одолел кашель, гостья терпеливо подождала, пока хозяйка придет в себя, а потом спросила:
– Так где ванная?
Минут через десять я усадила Верушку на кухне и предложила:
– Чай? Кофе?
– Не откажусь от кофейку, – вздохнула гостья.
Я включила чайник, достала хлеб и полезла в холодильник. Вчера я купила замечательную докторскую колбасу. Люблю не толстые батоны, а тоненькие, в натуральной оболочке. Говорят, колбасные изделия вредны, может, оно и так, но зато какие они вкусные!
Взгляд упал на пустые полки, докторская испарилась без следа. Я в растерянности обозрела внутренности холодильника. Была же колбаска! Куда она подевалась?
– У вас собачка есть? – спросила Верушка. – Вижу, мисочка с водой стоит.
И тут я поняла, куда подевалась докторская. Я вынула ее, чтобы угостить Рейчел и Рамика, а потом, не убрав восхитительно пахнущую еду, бросилась открывать дверь. Вот почему сейчас под ногами не вертится ни одна собака. Стая в мгновение ока слопала всю колбасу и попряталась, справедливо полагая, что месть хозяйки будет ужасна. Осознание собственной вины было настолько глубоким, что никто из участников воровства, даже щенки, не отреагировал на приход гостьи.
– Есть у нас собачки, – прошипела я, захлопывая дверцу холодильника, – славные такие птички! Давайте, Верушка, угощайтесь геркулесовой кашей, а заодно и рассказывайте.
Гостья улыбнулась и начала излагать события. Через некоторое время меня охватила тоска. Нет, Верушка пришла не от Гены, вернее, ее прислал Гена, но не потерявшийся, не умеющий разговаривать и не успевший пока выучить свое имя младенец, а его погибший в аварии отец.
– Нина Петровна, мама Геночки, царствие ей небесное, – рассказывала Верушка, – когда родился мальчик, страшно растерялась. Да и понятно, матери у нее не было, сестер тоже, помочь некому. Юрий Иванович, хоть и хороший муж, да целыми днями на работе пропадал.
Женщина помучилась и решила нанять няньку, такую, которая станет жить в квартире и смотреть за младенцем днем и ночью. Сами понимаете, что пускать в дом совершенно постороннего человека очень опасно, и Нина Петровна стала искать нужную кандидатуру по знакомым. В конце концов домработница соседей, Наденька, посоветовала:
– Хотите познакомлю вас со своей приятельницей, Верушкой. Очень положительная женщина, не пьет, не курит, аккуратная. И к вам она с радостью переедет. Верушка в Подмосковье живет, в избушке без удобств, родни у нее нет. Замуж вот собралась, да забеременела от жениха, а тот как про дитя услышал, так исчез. Во какие подлецы встречаются!
– Так она с младенцем! – воскликнула Нина Петровна. – Нет, спасибо, не надо!
Надя горестно вздохнула.
– Не-а! Помер он через неделю после родов. Одна Верушка тоскует.
– Ну приводи ее сюда, – велела Нина Петровна.
Вот так Верушка оказалась в Москве и стала Гене второй, даже первой матерью. Она выходила и выкормила мальчика. Причем выкормила в прямом смысле этого слова: у Верушки было полно молока, а Нина Петровна не могла выцедить из себя ни капли.
Верушка долго жила у хозяев. К себе, в Подмосковье, она уехала лишь тогда, когда обожаемый ею Геночка поступил в институт. Парень очень любил Верушку, ездил ее навещать и не раз предлагал: